и еще парочка подобных «зверюг».
Совместными усилиями они тонировали окна копейки, посмотрели современные сериалы, в поисках лингвистического вдохновения и выступили. Банда педагогов в составе двух кандидатов наук, одного очкастого доктора, и щекастого школьного философа вышла на дело.
На самом деле, выглядели они со стороны довольно потешно. Но Глебу хватило. Когда тебе 13 лет, и вдруг твою дорогу перекрывает тонированная тачка, из которой выскакивают мрачные мужики… Мужики эти прижимают тебя к стенке, отнимают заветную «бабочку» и обещают порезать на шаверму, если еще хоть раз… Короче, учитель wins! Училити!
До конца девятого класса, по крайней мере третий этаж, Лютый не трогал.
На самом деле, Семенычу очень повезло, что родители Глеба были не из банды, а всего лишь с завода.
Потому что Павел только в толстом свитере выглядел бывалым бойцом. А если свитер с него стянуть, и «бабочкой» пузико пощекотать, то на поверку, вывалятся из него лишь беззубые Сартры и плешивые Канты. Курам на смех!
21 век: Неизвестный гражданин. (фрагмент интервью)
Р (репортер) – Как уберечь детей от наркотиков?
Г (гражданин) – Какие глупые вопросы вы задаете! Пиз…ть! Если маленький, то пиз…ть. Если большой – убить на х. й!
Р – Можно ли пиз…ть ногами?
Г (С улыбкой) – Конечно. А только ногами и нужно. Потому что руками, вы знаете, оно на неделю хватает. (Грустно) На неделю… А потом снова наркотики эти, сигареты… Пиз…ть!
16 век. Протопоп Сильвестр. («Домострой», фрагмент)
Наказывай сына своего в юности его, и упокоит тебя в старости твоей, и придаст красоты душе твоей. И не жалей, младенца бия: если жезлом накажешь его, не умрет, но здоровее будет, ибо ты, казня его тело, душу его избавляешь от смерти…
Любя же сына своего, учащай ему раны – и потом не нахвалишься им…
Так не дай ему воли в юности, но пройдись по ребрам его, пока он растет…
Вопреки представлениям некоторых малодушных современников, православные традиции в стране не забыты.
Глава 2. О директорах и неожиданных открытиях
Они ломали любых партизан. Правая рука в их команде работала Матой Хари. Очень яркая, женственная, она была способна одной только улыбкой вымести из головы мужчины все его дурацкие принципы. «Хороший полицейский», вооруженный стройными ногами, зовущей улыбкой и волшебными крупными кудряшками – страшная сила.
Левая рука работала иначе. Это была милейшая бабушка, от которой никто и никогда слова плохого не слыхивал. Мать Тереза, причудливой ошибкой судьбы, попавшая в хищное тело постсоветского завуча. Она не очаровывала, она брала партизана на жалость.
– Конечно, – говорила она, испуская тяжелый вздох. – Тогда я сама все сделаю за вас. Схожу куда надо, ничего.
