с улиц двух Аомби. Они добровольно согласились помогать с надеждой вылечиться, но жизнь в изолированной комнатке и проводимые над ними небольшие опыты, заставили их пересмотреть своё решение. Обратного пути не было. Аомби пытались бежать, обещали, что ничего никому не расскажут, успокаивались, начинали вести себя примерно.
За ширмами операционные столы пусты. Аомби в камере. Иду туда. Странно, только один Эван долговязый мужчина лет 40 сидит на стуле за противоударным стеклом.
– А где Ларри? – спрашиваю я.
Эван молчит и грустно смотрит на меня пустыми глазами. Тоскует по воле. Мы дали ему плохой ноутбук, в котором он иногда играет в карты.
– Отпустили Ларри? – вернувшись из камеры, спрашиваю я Спенсера. Он потирает руки, не зная, что ответить. Я смотрю по сторонам и нахожу Ларри, вернее то, что от него осталось – на полке урну с прахом, в витринном холодильнике пакеты с кровью. Я рефлекторно закрываю глаза рукой, чтобы не видеть этого кошмара.
– Я поставил капельницу с Временным, его организм не выдержал. – поясняет Спенсер, пожимая плечами.
– Ты знал, что так будет! – Я кидаюсь на него. – Мы же не убийцы!
– Ты же знаешь, что Аомби творят с уцелевшими?! – Спенсер ожесточённо сопротивляется.
– Мне плевать!
– Шон, послушай!.. – Егерь с трудом разнимает нас со Спенсером. Я не заметил, как он пришёл. – Послушай!.. Не получим лекарство, все труды насмарку, нам конец.
Я смотрю на Спенсера и Егеря, как на преступников, а они делают вид, будто ничего не произошло.
– Если мы будем поступать, как Аомби, то нам точно конец, – говорю я.
– Посмотри его анализ крови. – Егерь жестом руки приглашает меня к медицинскому столу. Я беру со стола распечатку и изучаю её. Что же убило Ларри?
– Аллергическая реакция? – быстро заключаю я. Иммуноглобулин высокий.
Спенсер объясняет мне:
– Если Временное длительно вводить в организм, то Афир перестраивает иммунную систему, и лекарство воспринимается, как аллерген. Это защитная реакция Афира. То есть, большая дозировка Временного вызывает анафилактический шок, который развивается стремительно и приводит к смерти.
Я замечаю, как Егерь слегка кивает Спенсеру, чтобы тот ушёл.
– Знаю, Кэт против того, чтобы ты виделся с Элизабет, – говорит Егерь, когда мы остаёмся наедине. – Но ты же понимаешь насколько это может быть важно, особенно сейчас.
– Она всё равно не напишет.
– А если напишет? Если уже написала?
Я вздыхаю.
– Что в письме?
Егерь протягивает бумажку, в которой Элизабет в двух предложениях просит забрать её с траурного мероприятия, посвящённого жертвам вчерашней диверсии.
– Шон, соглашайся.
Как будто у меня есть выбор? Мы близко подобрались к лаборатории
