этим кадрам.
Нельзя забывать, что враги всегда пытались и будут пытаться впредь мешать великому делу построения коммунизма. Капиталистическое окружение засылало к нам немало шпионов и диверсантов. Наивным было бы полагать, что теперь враги оставят свои попытки всячески вредить нам. Всем известно, что подрывная деятельность против нашей страны открыто поддерживается и афишируется реакционными кругами ряда капиталистических государств. Достаточно сказать, что США выделяют, начиная с 1951 года, сто миллионов долларов ежегодно для подрывной деятельности против социалистических стран. Поэтому мы должны всемерно поднимать в советском народе революционную бдительность, укреплять органы государственной безопасности».
Перед органами КГБ СССР в Отчетном докладе ЦК КПСС ставилась задача «бдительно следить за происками тех кругов, которые не заинтересованы в смягчении международной напряженности, своевременно разоблачать подрывные действия противников мира и безопасности народов, принимать необходимые меры для дальнейшего укрепления оборонной мощи нашего государства, держать нашу оборону на уровне современной военной техники и науки, обеспечивающем безопасность нашего социалистического государства».
Главным же событием XX съезда, придававшим ему не только поистине всемирно-историческое значение, но и некоторую таинственно-детективную составляющую, явился закрытый, предварительно не обозначенный в повестке дня доклад Н. С. Хрущёва о культе личности Сталина, который Первый секретарь сделал уже после окончания работы съезда, 25 февраля 1956 года.
Вкратце познакомим читателей с некоторыми положениями этого исторического документа.
Как уже упоминалось, при подготовке текста доклада Хрущёв опирался на материалы, представленные в ЦК КПСС прокуратурой СССР, КГБ при Совете министров СССР, комиссией П. Н. Поспелова и А. Б. Аристова, а также Комитетом партийного контроля ЦК КПСС.
Надо сказать, что доклад комиссии П. Н. Поспелова и А. Б. Аристова, представленный в Президиум ЦК КПСС в январе 1956 года, потряс узкий круг его избранных читателей: даже наиболее осведомленные, самые «многолетние» члены высшего партийного руководства страны до этого момента вряд ли имели ясное представление о подлинной картине репрессий. Но они, естественно, не горели желанием обнародовать вскрывшиеся факты, резонно полагая, что в этом случае неизбежно возникнут вопросы об их личной осведомленности и участии.
Каковы бы ни были мотивы, которыми руководствовался Хрущёв, предлагая предать гласности открывшиеся членам Президиума ЦК обстоятельства, но это, бесспорно, было мужественное и принципиальное политическое решение.
Убеждая своих коллег по партийному руководству, Хрущёв говорил:
«Когда от бывших заключенных партия узнает правду, нам скажут: позвольте, как же это – состоялся Двадцатый съезд и там нам ни о чем не рассказали?! Сказать, что мы ничего
