рассуждения. Таким образом, можно сказать, что именно университетские годы отвратили Дарвина от медицины.
Но пребывание в Эдинбурге не было бесполезным. На втором году учебы Чарлз познакомился и подружился с несколькими молодыми людьми, разделявшими его интерес к естествознанию. Двое из них, доктор Колдстрим и доктор Грант, изучали зоологию моря, и Дарвин часто составлял Гранту компанию в его прогулках вдоль берега моря. Они бродили по пляжу после отлива, когда в лужах оставалось множество морских обитателей, и с увлечением беседовали о них. Грант с восторгом рассказывал своему молодому коллеге об эволюционной теории Ламарка. Но на Дарвина, который уже был знаком с «Зоономией» собственного деда, взгляды французского эволюциониста не произвели должного впечатления. Также Дарвин познакомился с Эйнсуортом – впоследствии известным путешественником и геологом.
Ко второму году обучения в Эдинбурге относятся и первые открытия, сделанные Чарлзом Дарвином. Изучая ранние стадии развития мшанок[1] и морских пиявок, он показал ошибочность некоторых бытовавших в то время взглядов. С докладами о результатах своих исследований Дарвин выступил перед Плиниевским обществом под председательством профессора Джеймсона. Надо заметить, что Чарлз очень аккуратно посещал собрания Общества – не в пример занятиям в университете. Не менее пунктуален он был и в отношении заседаний Королевского медицинского общества, но на них он присутствовал скорее из соображений престижа, так как медицинские вопросы его мало занимали.
Там же, в Эдинбурге, Дарвин познакомился с чернокожим таксидермистом (чучельником), участвовавшем в экспедиции Уотертона в Южную Америку. Негр был настоящим мастером своего дела, и молодой человек брал у него платные уроки. Дарвин не пишет, как звали его учителя, в те времена имя представителя африканской расы было несущественно для представителя «цивилизованного» человека. Тем не менее, Чарлз испытывал уважение к нему и «засиживался у него подолгу, так как это был очень приятный и умный человек».
Летние каникулы и часть осени Дарвин проводил в праздности. Он не упускал ни единой возможности предаться своей главной страсти – охоте. Готовясь к выезду, молодой человек настолько боялся потерять драгоценные минуты, что, ложась спать, ставил у самой кровати охотничьи сапоги. Дарвин все же «полусознательно стыдился своей страсти» и убеждал себя в том, что охота – своего рода умственное занятие, требующее сноровки и умения. Насколько серьезно он относился к охоте, хорошо демонстрирует следующий его рассказ: «Я аккуратно записывал каждую птицу, застреленную мною в течение сезона. Как-то раз, охотясь в Вудхаусе с капитаном Оуэном, старшим сыном хозяина, и с его двоюродным братом майором Хиллом, впоследствии лордом Берик, которых я очень любил, я стал жертвой шутки: каждый раз, когда я, выстрелив, думал, что это я застрелил птицу, один из них делал вид, что заряжает ружье, и восклицал:
