в ее тонких руках. На дальней, тускло освещенной платформе нашли свой состав, зажатый между военными и санитарными поездами. Трое суток в забитых беженцами товарных вагонах ждали отправки. Саша спал на верхних нарах, в щели между деревянной вагонной стенкой и маминой спиной, вдыхая шерстяной запах пальто.
– Чего только за это время ни насмотрелись! – рассказывала Александра Людвиговна притихшим родственникам. – Утром в нашем вагоне умер годовалый ребенок. Отец от состава отойти боится, отправить могут в любую минуту, а у него в вагоне еще двое детей остались. Так и бродил по платформе с трупиком на руках, пока жандарм не сжалился и не унес его сынишку…
Она заплакала. Шурочка обняла невестку за плечи и долго шептала ей на ухо, успокаивая, поглаживая все реже и реже вздрагивающую спину. Саша вздохнул. Он жалел маму, но к слезам ее привык.
После смерти мужа Александра Людвиговна сильно сдала. Стала убирать прежде поднятые в замысловатой прическе волосы в простой узел и не покупала красивых шелковых платьев – да и не на что было: денег, несмотря на Дядимишины переводы, вечно не хватало, и Саша по утрам, до уроков, натянув на уши гимназическую фуражку с серебряным гербом и стараясь не попадаться на глаза одноклассникам, разносил по кривым виленским улочкам почту. Мама пересчитывала рублишки, которые сын с достоинством выкладывал перед ней каждую пятницу, вытаскивала из бисерного ридикюля кружевной платочек и прижимала к покрасневшим глазам…
Здесь, в Петрограде, ободренный небывалым в его жизни присутствием мужчин – дядя Миша и дядя Саша, незнакомые прежде дядья Пржевалинские, ровесник его Боренька Савич, а главное, брат Женя с золотыми якорьками на плечах – мальчик считал, что все невзгоды остались позади, и немного досадовал на маму, которая никак не могла успокоиться.
Евгения Трофимовна все подкладывала взъерошенному ребенку куски пирога, словно стараясь накормить его впрок.
Ах, если бы она могла накормить его впрок, если бы могла…
Сашу Долинского определили в Путиловское училище, в класс, где ни дядя, ни тетя уроков не вели.
– Дурно, если ребенок обучается у педагогов-родственников, – сказал дядя Саша, подняв вверх указательный палец, весомо и внушительно, этим же пальцем прищемил вдруг Сашин нос и рассмеялся. – Трудно сохранить объективность.
Боря Савич принес из гимназии очередной похвальный лист. Грамота поскромнее, чем довоенная, и размером поменьше. Ни портретов, ни репродукций. В середине, как обычно: «Награждается…», а справа надпись «Всё для войны, всё для победы».
Пройдя за две недели двадцать верст беспрерывным штурмом, геройские корпуса 3-й и 8-й армии 30 марта 1915 года победно спустились с Карпат. Встали на территории Венгрии, на древней земле Карпатской Руси.
Потери неприятеля были огромны – 400 тысяч человек, но и наш урон, 200 тысяч человек, был ощутим. Сознавая недостаточность
