Но они же живые, я… я не хочу им вредить…
Проводник что—то хмыкнул в ответ, то ли одобрительно, то ли смеясь.
Тишина. Он злится, я злюсь. Не так сильно, как утром, не так глупо, но тяжело. Я виновата. Зачем было вообще обижать его, задирать? Мне так понравилось быть Ремиром! Забыть былую беспомощность, забыть поражение, прошлое… Выкинуть, как деревянную игрушку, намалевав взамен уродливое лицо на картонке. Зачем чинить, если можно… «Зют!» – я выругалась и, испугавшись собственного голоса, схватилась за грязную доску. Доска закачалась. Не хватало ещё упасть отсюда… прямо на курицу.
– Прости…
– Милорд?
Сколько радости! Сколько удивления! Аж, тошно. Какая, однако, неожиданность, я умею извиняться!
– Прощаю, – совершенно серьёзно произнёс проводник. Вот и мой черёд удивляться. – Но для начала хочу вас выслушать.
– Я вообще—то не любитель рассказывать грустные истории в курятнике.
– Что? Мы разве в кольской трагедии? Просто признайте, что вы идиот, и покончим с этим!
– Очень мило. Не перестаю удивляться твоему такту!
– Я жду.
Что? Ждёт он! Я показательно хмыкнула. Ну, жди.
– Хорошо, – чем быстрее я покончу с этим, тем лучше. Тем более он прав. – Я идиот. Счастлив?
– Очень. У меня есть предложение, – Аурр задумчиво пощупал потолочную балку, – Ваши чары могут приподнять вон ту стену? – постучал и кивнул сам себе.Затем знатно взбудоражив куриную действительность, проводник протиснулся между насестов к противоположной стене. – Она частично из какой—то цельной фанеры. Если фанеру выбить, мы выйдем с другой стороны. Ломать не хочется…
– Могут, – действительно, фанера.
Не без труда мы выбрались наружу. Задняя стена курятника выходила в хозяйский огород. Рядышком стояли прислонённые к дощатому забору разномастные грабли, лопаты и тяпки. Было видно инструмент рабочий и добрый. Ими часто пользовались и пользовались с умом. Всё чистое, без комьев земли и налипшей травы, над инструментами прямо к забору прибит козырёк. Сам огородик не велик, но вычищен и облагорожен. Пара аккуратных яблоневых деревьев, грядки с морковью, наливающиеся последним теплом оранжевые тыквы и праздно разгуливающий козёл с верёвкой на шеи, видимо, отвязался откуда—то. Фанера послушно легла на место.
– Это что вы тут делаете?! – послышался старушечий голос.Зют! Бежать поздно. Что мы можем делать в чужом огороде?
– От собак прячемся, – выдавила я с трудом, чувствуя привкус затухающего страха. Из—за яблоньки на нас настороженно смотрела низенькая старушка с тяпкой в руках.
– От собак? – недоверчиво переспросила старуха, подбираясь поближе. Пожалуй, она без труда может треснуть нас этой тяпкой.
– Д—да. Они за нами погнались… Мы хотели на рынок пройти. Прошу прощения.
– Что ж вы двое взрослых мужиков собак боитесь? Небось, служивые?
