совладать с очередным приступом паники.
– Это вы сейчас Достоевского процитировали? Монолог Раскольникова? – он насмешливо поймал мой яростный взгляд и тут же попытался успокоить: – Ну, перестаньте уже. Не грузитесь, с каждым может случиться.
Конечно, он не способен понять постигшую меня трагедию. Я качалась из стороны в сторону, погрузив пальцы в волосы. Он долго наблюдал за моими терзаниями и вдруг спросил:
– Вы так расстроены, потому что у вас есть кто-то? И получается, вы ему изменили?
Я отрицательно покачала головой.
– А наши девчонки говорили, что вы встречаетесь с Игорем Санычем. Они вроде даже видели вас вместе, – в его голосе слышалась спокойная задумчивость.
– Не-е, – ответила я. – Он вообще гей.
– Да ладно! – Дима аж присел.
Я слегка улыбнулась от такой реакции. И только теперь до меня дошло, что он успешно меня отвлек от погружения в себя.
– Об этом никому не говори! – и тут же исправилась: – Ни о чем никому не говори!
– Хорошо. Пусть наши девочки продолжают лить слезы по брутальному физруку, – он рассмеялся, но снова взглянув на меня, успокоился. – Да правда, хватит уже себя корить. И не посадят вас, потому что я совершеннолетний.
Не посадят?! Если это его успокоительная стратегия, то она больше похожа на открытую насмешку!
– Заткнись, – буркнула я.
Но он никак не унимался:
– Да я серьезно. Авария в шестом классе, я поэтому год пропустил, – он вытащил ногу из-под одеяла и продемонстрировал огромный красный шрам на бедре. Я судорожно сглотнула, потому что уже видела это… ночью.
А сейчас лицезреть его голое бедро мне нужно меньше всего на свете! В который раз резко отвернулась, на глаза так и пытались навернуться слезы отчаянья. Почувствовав осторожное прикосновение к руке, дернулась от неожиданности.
– Елена. Александровна, – отчетливо и впервые с едва уловимым раздражением произнес он. – Ничего. Страшного. Не. Произошло.
Мне хотелось выть от безысходности, но истерику пора было заканчивать, поэтому я почти решительно взглянула на него. Но увидев, что он подкуривает сигарету, спросила неожиданно для самой себя:
– Ты куришь?
Он рассмеялся, запрокинув голову.
– Да вы, наверное, в ужасе, что узнали обо мне такое!
И правда, по сравнению с остальным – мелочь. Я узнала о нем такое, что без краски на лице и вспомнить не смогу. И о себе тоже узнала немало.
– Давай и мне тогда, – он с понимающей улыбкой протянул сигарету, потом щелкнул зажигалкой.
Мы сидели рядом, не касаясь друг друга, опершись на спинку кровати и молча курили, сбрасывая пепел в тот самый пластмассовый стаканчик. Сигаретный дым без привычки казался отвратительным, но зато это отвлекало.
Вдруг Дима нарушил
