она обретала свободу и могла уйти, потому он решил наказать её. Коль она решила убить его ребёнка – он решил сделать то же самое с ней.
– Я её не убивал! – в очередной раз твердил задержанный преподаватель. – Я не причинил бы ей вреда!
– Что вы говорите? – скептически проявила сарказм Михайлова. – А откуда на её теле время от времени появлялись синяки?
В ответ на этот вопрос мужчина лишь склонил голову, опустив глаза в пол.
– Я любил её! – в очередной раз следователи услышали от задержанного.
– Трудно было смириться с мыслью, что не всё в этой жизни идёт по вашему плану? Поэтому вы решили, что пусть лучше всё будет никак, чем наперекор вашим планам?
– Я не убивал её! – парень, не сдержавшись, повысил голос.
– А кто? На кафедре, где вы преподаёте, исчез пузырёк эфира, следы которого сегодня наши эксперты обнаружили на заднем сиденье жертвы. Похоже, вы распылили средство для наркоза через шприц, просунув иглу в щель в задней двери. Так?
– Нет! Вам не повесить на меня убийство той, кого я любил.
– Вы её гнобили! – прошептала Кира ему в лицо, склонившись над ним.
– Я её любил. Я всё делал для неё.
– Вы решали за неё, как ей жить.
– Я желал для неё лишь лучшего. Я бы всё ей дал, что у меня есть, если б мы всё-таки поженились. – закованные в наручники руки заметно дрожали.
– Мы видели, как вы ответили на её сообщение о том, что она собирается делать аборт.
– Она была не в себе. Она хотела загубить нашего ребёнка. Поэтому я и вспылил.
– А расскажите, лучше, как вы этого ребёнка зачали? Точнее, хотела ли этого Лиля?
Глаза Анатолия поднялись на следовательницу. Казалось, что если бы не присутствие Михаила, он бы набросился и задушил её. Белки вокруг зрачков наполнились кровью и ненавистью.
– Это вам та старая ведьма наплела? – неожиданно выдал он.
– Она не права?
– Она никогда не желала своей дочери счастья. Постоянно настраивала её против меня. Это она и надоумила её сделать аборт.
– А вас разозлила, что она поехала для прерывания беременности домой в Житомир, где у вас нет на неё влияния.
– Так она за этим туда поехала?
– А вы будто не знали? – следователь едва сдерживалась, чтоб не залепить этому вруну по лицу.
Но, снова-таки, спасало присутствие Лисового. Ведь она всегда учила помощника, что рукоприкладство во время допроса – недопустимая мера. Потому как полицейский и задержанный изначально находятся в неравных условиях. И для физического воздействия на того, кто сидит в наручниках, много ума не нужно. Куда сложнее сделать так, чтоб преступник сам всё рассказал. Но, а если он всё-таки упорно придерживается 63-ей статьи Конституции и наотрез отказывается свидетельствовать
