вдох, чтобы успокоиться, нажал на кнопку переключения.
Вихрь. Я перед квартирой объекта. У меня запотели ладони. Физически это было невозможно в моём истинном обличье. Но, видимо, в человеческом мой страх преобразовался в этот пот. Интересное явление. Надо изучить.
Сосредоточившись и стараясь не бояться, я нажал на звонок. Нахмурил брови. Послышались шаги.
– Кто опять? – открыла дверь она раздражённо.
Изучила меня непонимающим взглядом. Я продолжал хмуриться.
– Здравствуйте. Я из квартиры 96.
Она вздрогнула, нахмурившись почти так же, как я.
– Я звонил доставщику насчёт пиццы, которую заказал. Он сказал, что уже отдал её какой-то брюнетке в полотенце. Это случайно не вы?
Она молча отошла куда-то, очевидно, на кухню, и вернулась уже с той самой пиццей. Протянула её мне и грубо всунула в руки. Затем собиралась закрыть дверь. Я успел подставить ногу.
– Даже не извинитесь? – обаятельно улыбнулся я, как нас учили на уроках.
Она нахмурилась ещё больше, толкнула мою ногу и резко захлопнула дверь.
Я стоял, удивлённый и растерянный, прямо как человек.
Пер-АПА
Днём, часа в четыре по человеческим меркам, ко мне в лабораторию внезапно зашёл Вин де Ойл. Он не обратил внимания на то, каким я был растерянным и озадаченным. Я всё ещё ломал голову над тем, почему объект не сказал мне ни слова.
– Тебя зовут, – сообщил Вин де Ойл, и я внезапно понял, что и сам мой сосед какой-то озадаченный.
Я вышел из лаборатории, оглянувшись на объект. Она доедала сырную пиццу. Грибную она съела утром наполовину.
– Кто зовёт? – спросил я у Вин де Ойла.
– Пер-АПА.
Я удивился. Вин де Ойл недолго ждал от меня объяснений, потому что знал, что их не будет, так что почти тут же ушёл.
Я двинулся к лаборатории Пер-АПЫ. Мне стало тревожно. Сразу вспомнился наш прошлый разговор, и все мыслительные процессы по поводу этого, которые я откладывал, мне пришлось тут же принять на себя.
Мысли об объекте сразу пропали. У нас есть свойство: если думаешь о чём-то одном, другое совершенно не занимает мыслительные процессы. Мы умеем сосредотачиваться.
Подойдя к нужной лаборатории, я приложил палец к панели. Окна были светлыми.
– Сентябрь, какой долгий ты. Заходить.
Дверь открылась, я зашёл, и окна стали тёмными.
– Зачем вы называете меня по имени? – спросил я с сомнением. – Это знак уважения.
– О, нет-нет. Не думать, что я тебя уважать, неудачник. – Она рассмеялась, переходя в своё металлическое тело. Красный огонёк внутри робота стал зелёным. – Просто меня раздражать все эти ваши норма, этикет.
– Поэтому вы так грубы? – осмелился спросить я.
Она снова расхохоталась своим скрипучим, немного жутким смехом. Мы редко смеёмся, а, точнее, почти не смеёмся,
