и поэтому мама никак не могла «угнаться за модой»: все в длинном, а она в коротком платье и наоборот. Папа по этому поводу шутил, что она является законодательницей моды.
Фамилии бывают разные, иногда даже чудные, я, например, встречала такие фамилии, как Бабминдра, Педан, а в институте на факультете экономики сельского хозяйства деканом был Жеребилов, а общеэкономического – Озеров. У папы в части служил врач Кобылкин и у него была замечательная семья.
Но однажды, рассказал папа, молодые офицеры разыграли молодых людей: юноша представился девушке – Жеребцов, а она в ответ – Кобылкина. Так они и не поняли, настоящие ли это фамилии, и расстались.
Наша соседка по лестничной клетке рассказала маме, как её обманула якобы глухонемая девушка. Соседка только что получила зарплату, а на улице к ней подошла девушка и знаками стала показывать, что ей нужна монетка, чтобы позвонить по телефону-автомату. Соседка показывает, что у неё нет мелочи. Тогда та сама лезет в сумку и перебирает купюры, убедившись, что там нет нужной монеты, уходит. И только дома соседка обнаруживает пропажу денег и соображает, что глухонемая не может говорить по телефону, а ей так было жаль эту симпатичную девушку.
Ниночка
Как-то при переезде я разбирала вещи в мамином шкафу. Среди старых поношенных вещей я нашла лоскут плотной белой ткани, а в нем – детское платьице, сшитое из портяночного материала. Это была вечная мамина память об умершем первом ребенке: на лоскуте ткани маминой рукой выведено: «Ниночка умерла двадцать первого декабря тысяча девятьсот двадцать первого года в возрасте одного года и пятнадцати дней…». Я конечно из маминых рассказов знала, что помимо двух братьев у меня была бы еще и старшая сестра. Всё это я принимала довольно спокойно, будто это было, а может и нет… Тем более, мама вздыхала, что если бы она осталась жива, то по возрасту попала бы на войну и могла бы там погибнуть. А тут при виде этого платьишка у меня сжалось сердце, к горлу подступил комок и глаза затуманили слёзы. Мне вдруг стало жаль всех: и маму, и Ниночку, и себя. Это стиранное-перестиранное сероватое детское платьице из грубоватой ткани заставило меня плакать навзрыд. «Что там у тебя?», – спросила мама. Я молча показала ей свою находку: «Как это случилось?». И мама рассказала: «А из-за моей неопытности по молодости. Это был мой первый ребенок. Воинская часть, где служил папа, стояла на станции «Пески». Я там учительствовала. Как тогда говорили, участвовала в ликвидации безграмотности населения, а в данном случае – солдат. Ниночка – белокурая голубоглазая девочка росла не по дням, а по часам, как в сказке. В шесть месяцев она вставала в кроватке, агукала, улыбалась во весь свой беззубый рот, а если её брали на руки, то она, упираясь ножками в колени взрослых, начинала приплясывать. Солдаты, которые были свободны от службы, прибегали к нам, чтобы позабавиться с «живой куклой» – нашей Ниночкой. Вскоре, я собралась погостить к своим родителям в деревню и показать дочку. «Вот
