на них человек, – о безграничной Вечности думает. Думает он о родных и о Вечности, и об этом он песню поет.
Все, что видит глазами кочевник, все, что есть у него на душе – все обретает куплетами песня, и мелодией, его, голоса оборачивается.
Мысли, его, лёгкие, – как и он сам. Мысли, его, веселые – как его кочевая жизнь. Откуда они приходят? – Из Вечности. И туда же, – в далекую Вечность уходят.
Ночью в тайге
Ночь наступила, ветер подул, поземку над землею погнал. Летит он, играет поземкой, полог у чума пытается отогнуть, посмотреть хочет на пастухов и на их жилище.
Лежат олени на снегу, от поземки ветреной глаза прикрыли. Сохраняют тепло под оленьей шерстью. Завтра не скоро наступит, нужно ночь переждать до времени. Лежат собаки мохнатые на снегу, накормленные своим хозяином. Самые лучшие друзья, его, по его кочевой дороге, – верные помощники на его пути. Калачом свернулись, греются в шубах собачьих, носы в шерсть густую уткнули. Уши у них подрагивают, не спят уши, – все слушают. Сквозь поземку ветреную и сквозь шум от деревьев слышат. По слуху чуткому и по запаху узнают они новости в темноте. Дополняют, они, с человеком друг друга, верностью служат, ему, и храбростью.
Волк серый, больше собаки, порой, – но не боятся, его, собаки. Кабан пострашнее волка и поболее, – однако, и он для собак не страшен. Не страшатся, его, друзья человеческие, сразу в драку вступают с ним.
Медведь по тайге ходит, – самый большой и опасный зверь: ходит не слышно, нападает внезапно. Однако собаки и тут наученные: не пускают медведя к кочевью, чуют, они, зверя заранее, заранее, они, лай поднимают. Будят, они, пастуха со своей семьей.
Но если зверь совсем рядом, – тогда собаки дерутся, – защищают своих хозяев.
Проснулись хозяева ото сна и от лая собачьего, – поняли, что происходит. Достали они ружья с пулями, вышли из чума и стали в медведя стрелять. Но медведь не дурак, —под пули не лезет. Дальше отходит, на оленей напасть пытается. Собаки и здесь рядом, – не дают развернуться, подскакивают.
Ходит медведь, будто тень посреди ночи. Почти не заметно его и почти не слышно. Но пастухи опытные, – глаза у них острые. Днем и ночью хищника различают.
Поначалу пугают медведя «хлопком оружейным». Боится медведь человеческих выстрелов. Но если он не боится вдруг, тогда люди прицельно в него стреляют. Худо, тогда, медведю. Ранить хищного зверя, у кочевья нельзя, – может дел он наделать, – на зверей напасть, – на людей. Если стрелить в такого медведя, то только прицельно и только убить его.
Здесь, на севере, все пастухи: – и охотники и рыбаки. Без пищи в лесу не останутся. Глаза у них меткие, и сердца холодные. Не дрогнет рука, у них, – ничего не испугается: ни волка, ни кабана, ни большого бурого гостя.
Походил медведь возле чума пастушьего, ревом своим, собак попугал, да так и ушел в тайгу ни с чем. И потом не вернулся назад. Отвернулся от тех
