техники. Звонок в дверь.
Наша птичка протелепалась? Сейчас спросит: «вас не разбудил мой вокал? Мы, простые оперные дивы привыкли петь на рассвете». Или «так страшно одной в хрущовке! Может, бокал шампанского?»
Но за дверью – бледная девочка в длинном пальто.
– Чего тебе?
– Я цветок принесла, – и протягивает цветок декабриста в синем кашпо, точно
такой, как на его окне, но с расцветшим бутоном.
– Какой? Зачем? – в голове мешанина.
– Расцвёл в день моего ангела, – улыбается девочка.
– Мне-то зачем…, у меня свой есть. Тебе, детка, должен твой папа цветок дарить.
– Он не может, его уже нет… —
Семёнову становится не по себе. Он замечает- на девочке не пальто, а простая рубаха до пят и тёмнота расступается. «Странно, не рожденье, не именины —день ангела!»
– И с… сколько тебе исполнилось?
– Семь было бы, если бы вы мою маму в больничку не отвезли! Что, вспомнили? – она поднимает глаза —два утра в проёме ночи. Нет, он не вспомнил, не было ничего, нечего вспоминать. – Возьми, папочка.
«Помоги… ииии мне, поппомоги»
Семёнов вскакивает весь в поту, летит в коридор, включает свет, весь, везде: ночники, и люстры, и закопченную лампочку в туалете. «Где чёртов сонник? Зойку, смотри ж ты, припомнила. Надо же! Но откуда знает про бывшую? О чём это он? Сон это был, кошмар, нет никакой девчонки, и не было, он же в один в квартире: ни девчонки, ни Лярвы чёртовой…, ни песни! Нет, песня была!
Лет восемь назад в той больничке бывшая жена Семёнова, Зоя, всего каких-то пару часов провела, и ничто его не заставит думать про эти часы. Жили бедно, а тут мать умерла —износили её пути. Зоя – студентка, а он…, а что он? Старше намного, работал, и что не родили? После, само собой, жена ребёночка захотела, а больше ведь бог и не дал ни ему, ни ей; потом пошли его пьянки, и покатилось, она и ушла.
Позвонить бы, спросить, как ей там, замужнем?
– Ичто ты ей скажешь? – проявляется голос.
– Скажу, —давно завязал…
– Скажи, что с тех пор как ушла, баб нормальных не встретилось на пути.
Пути расходятся. «а могла бы быть такая вот дочь лет семи» – « Стук колёс-«Чууухррр, чух-чухххр…» «Помоги мне» —требует кто-то. «Ничем не помочь, никому, особенно ему, тупик, приехали.».
Он падает на диван, проваливаясь в тряску вагонов, в развилки, в пути, в семафоры, в мирки облупленных станций. Есть женщины в русских селеньях, и в городах есть, у других, у кого-то и где-то, не здесь, не у него.
Только б найти певунью. Это важно. Кому? Для чего? В его сне девочка с цветком, и мать в жилете путейца. «Нечеловеческая музыка». – Мать грозит ему пальцем: «Не подходи к железнодорожному полотну. Это может привести…, это приведёт… Минздрав предупреждает…. Рельсы-шпалы-запоздылый, ваш поезд уже…. Чухххр-чухххр….»
Пару дней не работает лифт, и Петр Матвеевич карабкается пешком, глотает
