город, как прожорливая саранча посевы, лишая его шансов на нормальную жизнь. Они далеки от планов его жителей, они безнадёжно отстали от жизни, но готовы насладиться ей на полную катушку, ни в чём себе не отказывая. Серая невидимая обычному взгляду волна растекается, заполняет собой всё, спотыкаясь кое-где о странные островки защиты, не играющие особой роли в процессе – пока пищи хватает, они довольны перспективами и результатом.
Егор чувствовал какую-то странную радость от происходящего, хотя в душе копились страх, отвращение и ужас. Он не понимал, что происходит, не хотел принимать происходящее за реальность, считая это иллюзией, сном. Но закрытые глаза – не сон, кто-то настойчиво показывал ему победное шествие призраков, накатывающихся на город, заливающих её криками ужаса и стонами боли.
По всей видимости, того, кто помог ему выбраться из-под огня и добраться до города, чрезвычайно радовало происходящее, он находил в этом положительные стороны, вдохновляясь всё больше и больше с каждой победой призраков. Отвращение и страх Егора едкой кислотой влились в неуместное празднование, схлопнули картинку, лишили его сил, наполнив безнадёжностью и отчаянием.
– Не-е-е-т, не хоч-у-у-у, не надо! Это всё неправда, убери это, пожалуйста, прошу тебя! Так нельзя, это неправильно, это убийство! Зачем вы это делаете? Не нада-а-а-а-а! – в истерике орал он, упав на нагретую солнцем брусчатку и колотя по земле кулаками.
Почему жители Плацдарма сошли с ума, вламываясь в тела людей, как к себе домой? Потеряв силы, он проспал в стогу чуть ли не сутки, чтобы восстановиться. Что произошло с этим миром за время его отсутствия? И самое страшное, он ничего не может с этим поделать, только смотреть и фиксировать в памяти. Зачем?
Не потому ли, что именно он причина всего происходящего? Он запустил процесс, освободил узников Плацдарма, превратив их в кровожадных хищников. Освободившиеся не кинулись нюхать цветочки и благодарить Бога, они получили шанс вернуться в жизнь и тотчас им воспользовались, наплевав на последствия для себя и людей. Лучше бы он сдох совсем, занулился, был сожран стаей вместе с друзьями в том садике, чем видеть сейчас, как ненасытные призраки жрут живых людей, не останавливаясь ни на мгновение.
– Остановитесь, вы же были когда-то людьми, в вас же есть что-то человеческое, зачем вы творите это? Не над-а-а-а-а, остановитесь!
– Эй, бомжара, документики предъявил быстро!
Что? Кто это? Кому они говорят? Кого они называют бомжом? Разве непонятно, что человеку плохо, ему врач нужен!
– Оглох что ли? Подскочил быстро, документы показал! Непонятно сказано? По рёбрам дубинкой пройтись?
С трудом возвращаясь к реальности, Егор открыл глаза и обернулся на голос. Двое молодых полицейских выразительно постукивали дубинками по ладоням, намекая на последствия для тех, кто туг на ухо. Понятно, орущий, валяющийся в пыли, в рваных джинсах,
