это тоже нарушение оккупационного режима. Правда, только внимательно приглядевшись, можно заметить красный кант на синих брюках и заподозрить неладное. Вдобавок многие служащие немецких государственных организаций, как, например, железнодорожники, носили форменные брюки с кантом, не помню только какого цвета. На всякий случай я спрятал ноги подальше под стол.
Времени было достаточно, и я вышел из бара с расчётом оказаться в районе «Паласта» без десяти минут семь. Лени уже стояла у рекламы и не заметила, как я приблизился к ней.
– Добрый вечер, фроляйн Лени, – сказал я, подойдя совсем близко. – Куда вы дели свою красную шапочку?
Лени вздрогнула, но, обернувшись, весело засмеялась.
– Вот это здорово, вы просто молодец, Вальтер, я вас не узнала. Но вы меня испугали, нельзя так тихо подкрадываться из темноты. Это нехорошо по отношению к Красной Шапочке, вы ведь не Серый Волк. Впрочем, моя красная шапочка, наверное, в этом пакете. – И Лени дотронулась до свёртка с моей шапкой.
– Вы удивительно догадливы, фроляйн. А как моя обмундировка?
– Выше всяких похвал и вне всяких подозрений.
Я взял два билета. Уже раздались звонки, зрители занимали свои места. Наши оказались в последнем ряду. Я никогда не был в немецком кинотеатре и поэтому удивился, когда вместо того, чтобы начать сеанс, на сцену выбежал жонглёр со своей ассистенткой, их сменила акробатическая пара, а между номерами пожилой мужчина сыпал остротами, над которыми зрители хохотали. Я не совсем понимал смысл его замечаний, наверное, это были идиомы и непонятная для меня игра слов, ну и берлинский жаргон, который я совсем не понимаю. Но Лени весело смеялась, и мне это доставляло удовольствие.
Наконец закончились эстрадные номера, замелькали кадры кинохроники. После каждого короткого фильма зажигался свет и опоздавшие зрители занимали свои места. Мне эти перерывы с зажиганием света совсем не нравились, ведь страх за последствия любого нарушения «оккупационного режима» постоянно давит на нас, а я сегодня допустил самые серьёзные: сидел с молодой немкой в немецком кинотеатре, переодевшись в гражданское пальто, и поэтому напряжённо поглядывал на входящих в зал – не появится ли и комендантский патруль. Прекрасно понимая невозможность в подобном случае незаметно скрыться из зрительного зала и забыв, что меня невозможно выделить из общей массы зрителей, я успокоился, лишь когда начался фильм.
Мы очутились в мире кино. На экране появилась Юличка из Будапешта, очень темпераментная и напористая. Она пела и о своём нраве, и о том, что она Юличка из Буда-Буда-пешта, музыка была на уровне своих задач, а герой фильма – тоже высший класс, но меня больше, чем Юличка и её любовь, кстати, завершающаяся в фильме вполне счастливо, интересовала Лени, сидевшая справа от меня. Вот она-то, по-моему, была просто восхитительна!
Как-то получилось, что во время одного очень сентиментального момента я взял руку Лени в свою, боясь, что она спокойно отнимет её, сказав что-нибудь
