в машину и привёл парня, усадив со мной рядом, а сам пошёл в сторону озера. Мы сидели плечо в плечо в милицейской машине, избитые и униженные, и молчали, не проявляя никакого интереса друг к другу, не до этого. Автоматически запечатлелся его облик: тёмный и худощавый, с правильными чертами, чуточку удлинённого, загорелого и обветренного лица… Но главное моё внимание направлялось к озеру. Каково же было моё изумление и разочарование оттого, что милиционер, поговорив с разбойниками, вернулся обратно один. Выходит, мы – арестанты, а истинные виновники оказались на свободе. Как только милиционер сел за руль, парень властно и требовательно сказал: «По какому праву вы арестовали меня и за какое преступление?» На что молоденький милиционер задиристо ответил: «Вот в милиции узнаешь по какому праву.» А парень высокомерно заявил: «Я – Вестник». И милиционер сразу весь съёжился и как-то сник, как от магического слова. Я возмутилась и заявила парню: «В следующий раз для своих любовных утех выбирайте места, менее людные.» И милиционер стал кричать на меня, стараясь перед ним загладить свою ошибку: «Что вы ему советы даёте!»
Как только машина остановилась, парень вылез из машины и ушёл. А меня, как злобную преступницу, завели к начальнику милиции, и он грозно сказал: «Что вы там натворили. Рассказывайте.» Я изложила суть дела.
– Ну, а теперь, как рассказ, напишите всё это на бумаге.
– Дайте мне сначала нитки и иголку, чтобы я могла прикрыть своё тело, а потом я всё напишу.
Мне принесли толстые чёрные нитки, большую иголку, бумагу и ручку. Я крупными стяжками сшила разорванное платье. Скрепила бельё и стала писать.
Анализируя события, которые, видимо, совершились в считанные минуты или секунды, потому что за более продолжительное время, кого-то из участников этой сцены уже не осталось бы в живых, я сделала вывод, что самым благородным существом оказался девятилетний мальчик, отчаянно и героически спасавший и папу, и маму от преступления, и чужую тётю от смерти. Я вспомнила его бледное перепуганное личико и удивилась, как он мгновенно и правильно принимал решения. Не будь этого мальчика, я не вернулась бы домой. И тут представила, что будет с ним, когда этому делу дадут ход, и сердце моё сжалось. Я написала в конце: «Мне жаль ребёнка этой безумной женщины, её можно простить… – но, глянув на изувеченное, единственное моё нарядное платье, дописала, – если мне оплатят стоимость изорванной одежды, так как я – человек бедный, и мне не за что купить новую».
Начальник милиции исчез, а дежурный, прочитав, сказал: «Вот это правильно.»
Между тем я почувствовала сильные головные боли и тошноту; попросила дать мне направление к врачу, на что тот ответил: «Без начальника милиции не могу».
– А когда он придёт?
– Не знаю.
– Вызовите скорую помощь.
– Без начальника милиции не могу.
– Но мне плохо. У меня болит голова.
Он открыл аптечку, показал присутствующим пачку цитрамона и подал
