отзвук? Может, у него кто-то близкий погиб?
Он загнал эту мысль подальше, потому что ненависть какого-то суаланца сейчас ничего не решала. Значит, Сердце?! Так вот откуда тянется щупальце, укравшее жизнь Акаланте?! И Лорасс смеет… Спокойно… Нет, нельзя протянуть невидимую руку, вливая в нее силу едва прирученного осколка, и сжать горло наглеца, посмевшего… Нельзя! И он тоже это знает! И что это за странное выражение на лице Ираталя – советник даже вперед подался, словно пытаясь о чем-то предупредить, но и опасаясь? Ах, ужас? Кажется, в сдержанность своего короля советник нисколько не верит. Это он зря – за последнее время Алестар многому научился!
Все-таки его ярость просочилась вовне, поднимая в воде Зала крошечные тугие буруны. И туарра на стенах и потолке, на миг потускнев, загорелась так ярко, что в огромной комнате стало светло почти как на поверхности. И каи-на, не успевшие притихнуть по своей воле, вдруг замерли, потому что Алестар наклонился вперед и бросил, едва слыша сам себя:
– Молчать всем.
А потом добавил, глядя в горящие ответной яростью глаза гонца – да откуда же все-таки такая ненависть? – и бросая каждое слово, как выпад лоура:
– Значит, брат мой Лорасс предлагает мне свою дружбу? И руку своей дочери? И вечный союз… И все это за такую малую цену, как нарушенное слово? Королевское слово Акаланте… А не боится ли брат мой… Лорасс… что утратив честь одним нарушенным словом, я и союз между нами оскверню изменой?
Суаланец смотрел на него без всякого страха. И без удивления – почему-то это было важно. Он ждал гнева Алестара и был готов к нему, глядя на вихрящуюся вокруг воду с ясным достоинством того, кто знает за собой право неприкосновенности. И Алестару пришлось напомнить себе, что это лишь гонец, чужой голос, и нельзя срывать гнев… Но чье-то лицо промелькнуло, когда он отводил взгляд, пытаясь сосредоточиться. Лицо, полное неправильного изумления… Словно этот кто-то совершенно не ожидал увиденного.
– Я передал волю моего повелителя, – уронил гонец, и Алестар заставил себя двинуться обратно, почти вжаться спиной в сиденье.
Протянув руку, он взял свиток послания, рывком сорвал золотой кругляш печати… Пробежал глазами написанные четкие черные строки, пытаясь успокоиться, выиграть время. Все совпадало до слова, как и положено. Он не сразу заметил, что в свитке есть что-то еще. Недоуменно дернул край тонкого кожаного листа и посмотрел на плотно приколотую к нему золотую серьгу. Ажурная рыбка тончайшей работы сверкнула на него бриллиантовым глазом, и рядом вдруг зашипел сквозь стиснутые зубы Эргиан. Тихий безнадежный звук, но Алестар, даже не спрашивая, все понял. Он сам видел на портрете златовласой кариандской девочки эту рыбку, кокетливо подчеркивающую красивое ушко. А если бы и не видел – то догадался бы.
И прежде, чем он сказал что-то действительно непоправимое, в памяти всплыло еще кое-что, совсем недавнее. То, что сказал ему в коридоре Эргиан, благослови боги кариандского маару, лучшее противоядие
