язык – спотыкающуюся скороговорку поднимающихся и падающих интонаций. Еще был конкурс красоты, в котором каждый отряд выставлял свою претендентку. Мы отправили Оксану, и она взяла приз «мисс Скромность».
– Снегурка молодец, – довольно ржала Оля. – А чо, могла бы и я участвовать! Почему я не мисс Скромность?
В волейбол наша команда выиграла у соседнего коттеджа – все парни играли неуклюже, но наши были брутальнее. Оля прыгала на своих длинных ногах выше всех и орала на наших противников так, что те пригибались.
Зато за игрой вожатых я следила безотрывно – как красиво он вставал к линии, подбрасывал мяч, легко и хлестко бил по нему ладонью… Ему, наверное, надо играть в теннис – ведь где-то в Европе есть места, где мужчины после работы играют в теннис на белоснежных кортах и произносят:
– Сет.
– Гейм.
– Матч.
Я пробовала курить, я пила с парнями и девчонками, играла в бутылочку, два раза мы сбегали из лагеря ночью к туристам, у которых были палатки «за территорией» и с которыми Оля где-то успела познакомиться. Один раз нас поймали и чуть не отправили домой.
Я ни разу не заговорила с ним за это время – если не считать той дискотеки, где мы потанцевали с ним один медляк и он что-то спросил меня, но я не расслышала – и только смотрела на него и чувствовала его руки на моей талии – и мне так хотелось, чтобы он сжал ее чуть крепче… Если бы после танца, так же молча, он взял меня за плечи, увел куда-нибудь, что-нибудь сделал – я бы пошла, и я бы разрешила, что бы он ни захотел…
Но он просто улыбнулся, показал белые зубы – и ушел танцевать к своим вожатым, извиваться в лучах фонарей, ухватив за плечи Анечку.
И все лица вокруг мелькали в разноцветных огнях так отчетливо и отвратительно – вотяки, в тренировочных штанах, старых белых кроссовках, с лицами, похожими на чернобыльские картофелины, – и они, наши вожатые, – как сверхлюди в этом паноптикуме.
Уже когда смена подходила к концу, я один раз увидела его после обеда на крыльце коттеджа. Он сидел, перелистывая газету. Я увидела его из окна и осторожно вышла. Он сидел так спокойно, так безразлично, только один раз остановившись глазами на каком-то месте газетной страницы. Я посмотрела через плечо: он читал «Комсомолку», и я увидела все ту же фотографию профессора Лебединского.
– Привет! – сказала я неуверенно.
Думаю, он меня не узнал, – лицо у него было типа «не помню, откуда помню», но не сказал об этом, а просто весело поздоровался.
– Скучаешь? – спросила я еще более неуверенно.
– Да нет. Аню жду. Вот газету читаю! – Он, заметив мой взгляд, быстро перелистнул страницу, немного помолчал. – Смена скоро кончится, да?
– Ага, – ответила я.
– В королевскую ночь, наверное, оторветесь. – Он имел в виду последнюю ночь в лагере, которую почему-то называли королевской.
– Да, наверное, – отвечала я – и, собравшись с силами: – Приходи
