и чуть не теряя сознание от волнения, опустил его в воды.
Поток тут же закрутил бутон и медленно понес по Храму. Я не смотрел на те образы, которые мы проходили мимо, и лишь один раз остановился, когда цветок замер перед одной из статуй, и я затаил дыхание. Через секунду он поплыл дальше
Я почувствовал как холодный пот выступил на лбу и затаил дыхание.
–Прошу,– прошептал я, и до боли прикусил губу, когда бутон вдруг утянуло под воду возле одной из статуй. Но он тут же всплыл и поплыл дальше. Статуя всем своим видом навевала скорбь. Маленькая худая женщина оплакивала своего ребенка.
Цветок вдруг резко сорвался с места, и быстро поплыл мимо еще десятка статуй, и прибился к большой белой плите, на которой были выведены какие-то символы. Ошарашенный, я коснулся рукой плиты, и попытался запомнить символы.
–Я не знаю что вы мне ответили, но благодарю за то, что услышали, Боги.
Словно в тумане я двинулся к выходу, но вспомнив о пожертвовании, высыпал все монеты на край большой жертвенной чаши. Они тут же заскользили вниз, и я улыбнулся. Звук монет был еле слышен, словно приглушенный тихий шепотом. Значит ли это что боги приняли мои пожертвования? Мне хотелось верить что все именно так.
Стоило мне только выйти на улицу, как наваждение нереальности словно рукой сняло. Я даже поежился. Черт, что это было?
Рядом со мной вдруг оказался Хогард, и кивнув кому-то, положил мне руку на плечо.
–Пошли. Ее светлость скоро вернется,– он мягко подтолкнул меня к экипажам, и как только мы остались одни, усмехнулся. -Ну и представление ты устроил. Зачем опускался на колени?
–Так надо было,– буркнул я, вспомнив свои ощущения.
–Ну и что, дали Боги тебе ответ?
Я кивнул, но не стал вдаваться в подробности. Будет еще на это время.
Дальнейшая прогулка по городу в эскорте меня почти не заинтересовала. Я молча шел за Маришь по большому рынку и слушал все, о чем гудел город. Девушка интересовалась всем, и словно не замечала ни меня, ни два десятка охранников, окруживших ее. Она подходила к торговцам, к местным жителям, и я видел в их глазах настоящую любовь к ней. Трогала мягкие меховые одеяла, и желала мастерам успехов и благосостояния, спрашивала о здоровье каких-то неизвестных мне людей, и для каждого находила либо улыбку, либо доброе слово.
Когда время начало подходить к обеду, все вдруг начали как-то волноваться, и засобирались домой.
И снова была непродолжительная поездка по городу, и отдохнувшие, уже оседланные лошади у подножья горы, на которой нам предстояло возвышаться во дворец.
–Слушай, Хогард, неужели ко дворцу нет нормальной дороги?– я с трудом взобрался на лошадь, и окинул взглядом всю нашу многочисленную компанию.
–Есть. Но по ней придется ехать час. Она серпантином описывает гору, и ведет к центральному входу.
Я кивнул, прикинув что для нас двадцать минут в седле предпочтительней, чем трястись целый час в экипаже.
