Трофимыч после увиденного ещё пару дней находился под впечатлением, рассказывая всему отделу про магические, с его советско-стариковской точки зрения, способности Нестерова по части общения с техникой. «Оживил мертвечину!» – ликовал Садких, оценивая скорость работы оздоровлённого компьютера.
Третий день ушёл у Дмитрия на допросы цыган-мошенников, и осмотр их документов, которые он в паре с Суходоловым с обыском выгреб из их так называемого офиса на окраине города.
Профессиональный подход Нестерова внёс в работу отдела сначала тревогу малодушия, потом свежесть соперничества. Местные следователи отмечали, как Дмитрий электровеником носится в течение рабочего дня, невольно и сами активизировались. Садких, периодически прохаживаясь по отделу с кофе и пончиком, задерживался возле кабинета «новичка», и с упоением слушал, как тот строго допрашивает людей, колотит вслепую по клавиатуре. Начальник размышлял, чем бы ему заманить Нестерова в отдел на постоянную работу. «Голова! Отчёт по месяцу, наверное, за десять минут набросает…», – очень уж хотелось Трофимычу постоянного и надёжного заместителя, каким был он сам при предыдущем руководителе отделения. В его понимании, правильный начальник – это что-то вроде конституционного монарха. А заместитель – это трудяга премьер-министр. Правильный начальник приходит на работу, заслушивает доклады премьера, заваривает чаёк с ликёром, принимает высоких гостей, вдумчиво беседует по телефону. За пару часов до окончания рабочего дня садится за партию в шахматы, а после шести задержится, только если дома гостит тёща. Но реалии отечественного следствия беспощадно топтали ламповые мечты старика, раздирая его между прокурором, областными умниками, судьями и жалующимися гражданами. Эти стрессы Иван Трофимыч заедал кондитерскими изделиями.
Ни начальнику, ни следователям было невдомёк, что на самом деле гиперактивная работа, которую показал им в эти дни Нестеров – это лишь способ забыться от не утихавшей внутри драмы.
Белая красотка-Ауди, как акула сквозь толщу океана, летела по загородной дороге. Водитель, парень лет двадцати пяти, активно кривлялся под хлёсткие биты модного исполнителя, наслаждаясь плавной стремительностью немецкого качества. Щедрость родителей в обмен на шикарно закрытую сессию позволила приобрести эту остромордую немецкую даму, что называется, с нуля. В голове парня уже рисовались смачные картины беззаботных каникул в родной провинции. В них он победоносно подъезжает к местному ночному клубу, красиво паркуется между тонированными вёдрами отечественного производства, надменно проходит к барной стойке. Процедура соблазнения самочек при этом упрощается до минимально возможного уровня. Блеск этих изящных форм кузова – это блеск его успеха. Эти строгие фары – это его глаза, взгляд сверху вниз. Эти чёрные цепкие шины – это его подошвы, готовые идти вперёд.
Впереди
