у дать – копия Смерть.
Худощавый юноша попытался отвести взгляд от существ, парящих по храму. И не смог. Что-то помешало ему – то ли страх, то ли неведомая сила, исходящая от этих тварей. Они плавали в воздухе, не касаясь земли, полы длинных балахонов с неприятным шуршанием волочились по каменным плитам. Их лица, нечеткие, как в кадре со сбитой фокусировкой, расплывались и изменялись.
Завидев, что одно из чудищ движется в его сторону, юноша зажмурился. Если просто не смотреть – может, ничего страшного и не случится? Закрыть глаза и не видеть, как электрические разряды пробегают по их одежде, словно сама ткань, из которой она пошита, – и не ткань вовсе, а клочок грозового облака. Не видеть, как высовываются из широких рукавов костлявые руки с жадными крючковатыми пальцами, как бесстрастны под капюшонами лица, в которых нет ничего человеческого.
– Только бы не ко мне, только бы не ко мне, только бы… – зашептал скороговоркой юноша.
Холодные пальцы крепко сжались на запястьях.
– Яви благодарность Создателю! – проскрипел голос.
По телу пробежали мурашки, волоски на коже вздыбились, потная рубашка прилипла к телу, а щекотные капли скатились по спине, заскользили вниз по ногам.
Почему он? Это бесчестно! Несправедливо! Он делал все, как ОНИ сказали! Ведь этого не произойдет, да? Не с ним. Он постарается. Уговорит. Надо просто объяснить!
Юноша поднял голову, подался вперед. И замер. Из-под капюшона сверкнули красные глаза. Гипнотический взгляд приковал к месту.
– Ты исчерпал все шансы. Создатель не желает больше тратить на тебя драгоценный ресурс. Так пусть же наступит позорное досрочное вознесение! – снова проскрипело существо, срываясь на скрежет.
– Нет… пожалуйста… – силились произнести бледные губы, но воздух в легких разом закончился, язык задеревенел в гортани, и все, что получилось, – едва слышный хриплый вздох.
Тело еще жило своей, отдельной от разума жизнью. Изгибалось, пыталось вырваться. Верило, что происходящее можно изменить.
Еще бы пять минут!
Хотя бы одну!
Молнии с балахона перекинулись на юношу. Нити электрических разрядов опутали его, словно юркие голодные змеи. Тело начало дрожать, расплываться, становясь похожим на трепещущее от ветра полотнище. Черты лица растянулись, сплющились и напоминали теперь нарисованные. Но налитые ужасом глаза все еще сопротивлялись, ворочались в нарисованных глазницах. Пытались сказать то, чего уже не в силах сделать язык:
– Жить… жить… жить…
Через несколько мгновений фигура юноши поблекла, становясь все прозрачней, а вскоре и вовсе растворилась в пространстве.
Часть первая
Эпизод 1. Послание первое
«…Никогда за всю историю Нобелевской премии церемония ее вручения не вызывала столь бурного ажиотажа! – орал телевизор. – С вами снова Тим Эллиот. Я веду репортаж с берегов озера Меларен. Меньше чем через час здесь, в Голубом зале стокгольмской ратуши, начнется знаменитый нобелевский банкет. Лауреаты уже произнесли благодарственные речи, а король Швеции лично вручил им дипломы и медали с портретом великого мецената…»
Поток децибелов, вырывающийся из дребезжащих динамиков, совсем не беспокоил мирно похрапывающего на диване мужчину лет шестидесяти. От духоты его лицо раскраснелось, а на лысине, обрамленной подковой седеющих волос, крупные капли пота перемигивались отсветами лучей телевизора.
Тощий кот с торчащими клочками шерсти осторожно переступил через груду грязной посуды на столике у дивана, принюхался к полупустой бутылке дешевого скотча, фыркнул и принялся слизывать остатки пищи с тарелки.
Из прихожей раздался стук – кто-то настойчиво забарабанил в дверь. От неожиданности кот подпрыгнул, лапа угодила прямо в переполненную пепельницу. Она звонко грохнулась на пол и подняла облачко пепла, наполнив воздух серой взвесью. Кот взвизгнул, шмыгнул под диван и безумно вытаращился сквозь нитки облезлой обивки.
Мужчина недовольно застонал и перевернулся на живот.
«…Тем, кто только что к нам присоединился, напоминаю: премия сразу в трех номинациях присуждена одному человеку. Это… это невероятно!»
Стук усилился. Человек за дверью явно не собирался сдаваться – в ход пошли ноги. Грохот на мгновение заглушил даже голосящий во всю мощь телевизор. Мужчина состроил гримасу безысходности, сел и тряхнул головой. Обведя комнату мутным взглядом, почесал пористый нос и осипшим голосом рявкнул на дверь:
– Кого там еще принесло?! Пошли вон, я никого не звал!
Дрожащей рукой он наполнил стакан скотчем и залпом опрокинул в пересохшую глотку. Передернулся.
