.Ну, а страх говорить с иностранцем?
С иностранцем-то что! А с женой?
Ну, а страх беспредельный – остаться
после маршей вдвоем с тишиной?
Не боялись мы строить в метели,
уходить под снарядами в бой,
но боялись порой смертельно
разговаривать сами с собой.
И когда я пишу эти строки
и порою невольно спешу,
то пишу их в единственном страхе,
что не в полную силу пишу…
Сопливый фашизм
Финляндия,
страна утесов,
чаек,
туманов,
лесорубов,
облаков,
забуду ли,
как, наш корабль встречая,
искрилась пристань всплесками платков,
как мощно пела молодость над молом,
как мы сходили в толкотне людской
и жали руки,
пахнущие морем,
автолом
и смоленою пенькой.
Плохих народов нет.
Но без пощады
я вам скажу,
хозяев не виня:
у каждого народа свои гады.
Так я про гадов.
Слушайте меня.
Пускай меня простят за это финны,
как надо называть,
все назову.
Фашизм я знал по книгам и по фильмам,
а тут его увидел наяву.
Фашизм стоял,
дыша в лицо мне виски
у бронзовой скульптуры «Кузнецов».
Орала и металась в пьяном визге
орава разгулявшихся юнцов.
Фашизму фляжки подбавляли бодрости.
Фашизм жевал с прищелком чуингам,
швыряя в фестивальные автобусы
бутылки,
камни,
под свистки и гам.
Фашизм труслив был в этой стадной наглости.
Он был прыщав, слюняв и белобрыс.
Он чуть не лез от ненависти на стену
и под плащами прятал дохлых крыс.
Эх, кузнецы,
ну что же вы безмолвствовали?!
Скажу по чести —
мне вас было жаль.
Вы подняли бы бронзовые молоты
и разнесли бы к черту эту шваль!
Бесились,
выли,
лезли вон из кожи,
на свой народ пытаясь бросить тень…
Сказали мне —
поминки по усопшим
Финляндия справляет в этот день.
Но в этих подлецах,
пусть даже юных,
в слюне их истерических речей
передо мною ожил «Гитлерюгенд» —
известные всем ясли палачей.
«Хайль Гитлер!» —
в крике слышалось истошном.
Так вот кто их родимые отцы!
Так вот поминки по каким усопшим
хотели справить эти молодцы!
Но не забыть,
как твердо,
угловато
у клуба «Спутник» —
прямо грудь на грудь —
стеною встали русские ребята,
как их отцы, прикрыв фашизму путь.
«Но – фестиваль!» —
взвивался вой шпанья.
«Но – фестиваль!» —
был дикий рев неистов.
И если б коммунистом не был я,
то в эту ночь
я стал бы коммунистом!
