много об этом рассказывал. Но как спросить у Мэриэн, когда кругом чужие люди с хриплыми голосами? Эсфи хотелось плакать от осознания своей беспомощности. Мэриэн убрала гребень, а собственные волосы, рыжие и коротко обстриженные, просто причесала пальцами.
Кроме Эсфи и Мэриэн, на корабле не было путешественников. Корабль то и дело покачивало, и Эсфи казалось, что её вот-вот вывернет сухарями и водой – больше она ничего не успела съесть и выпить. Потом ей стало плохо, и Мэриэн помогла ей наклонить голову за борт, убрала волосы со лба и вытирала рот, когда Эсфи перестало тошнить. Обессиленная, она лежала на сильных руках Мэриэн и смотрела в бледное небо, уже не мечтая, чтобы это оказалось сном.
Эсфи не задавала вопросов – она была убеждена, что почти обо всём догадалась. Не терпелось узнать только одно – что с мамой? Мелькала малодушная мысль – не спрашивать вовсе, а сначала оказаться в Гафарса, в каком-нибудь безопасном месте, и потом пристать к Мэриэн.
Они ночевали на расстеленных простынях, клали головы на простые, совсем не шёлковые подушки, о которых Мэриэн заранее договорилась с капитаном. Получается, Мэриэн знала, что им с Эсфи придётся бежать? И про заговор знала? Почему тогда не схватили злодеев?!
На следующий день было солнечно, ветер дул попутный, и Мэриэн, казалось, немного смягчилась. Она даже рассказала легенду о злом чудище – Ранейре, которая пряталась в глубине морских вод и подстерегала тех, кто упал за борт. У Ранейры были огромные щупальца и острые зубы, и раньше Эсфи испугала бы такая история. Теперь же ей было всё равно, она могла думать только об одном. И едва Мэриэн замолчала, как Эсфи собралась с духом:
– Мэриэн, можно я кое-что спрошу?
– Да, Миана? – голос Мэриэн прозвучал так спокойно, словно она решила, что Эсфи спросит ещё что-нибудь про Ранейру.
– Что с мамой?
Ответа не последовало.
– Я же сказала – потом, – неохотно произнесла Мэриэн.
Эсфи нащупала и изо всех сил стиснула её руку:
– Нет, сейчас.
– Миана, – предостерегающе начала Мэриэн, но Эсфи вдруг стало наплевать, на неё всё навалилось разом, и правду она хотела услышать здесь и сейчас, пока они стояли у борта и смотрели на волны!
– Я не Миана! Скажи мне правду, – Эсфи самой были противны визгливые нотки в собственном голосе, но остановиться она не могла.
Мэриэн молчала, кажется, целую вечность, прежде чем ответить честно и очень тихо:
– Твоя мама умерла.
Эсфи выпустила руку подруги из дрогнувших пальцев. Умерла! А здесь было солнце, и море, и в глубине вод шныряли глупые серебристые рыбы, а капитан крикнул что-то про акул, вызвав смех у своих людей. Эсфи показалось, что все звуки, даже взволнованный голос Мэриэн, стали далёкими и неразборчивыми, как будто уши заткнули комочками хлопка… Эсфи очнулась, подняла глаза и впервые в жизни разглядела Мэриэн – её растрёпанные рыжие волосы, лицо в веснушках. В серо-зелёных глазах стояли слёзы.
– Эсфи?! –
