с орденами. Ему исполнилось пятьдесят четыре года, но он был полон сил и энергии.
Еще поутру пребывал в уверенности, что не бунт в столице, а дурь головы некоторые замутила.
Рано утром скороходы и курьеры обегали весь центр столицы. От двора было повелено всем, имеющим право на приезд, собраться в Зимнем дворце к 11 часам утра. В тот же час Синод и Сенат должны были собраться у себя для принесения присяги. Так было объявлено вчера, и, узнав об этом от Оболенского, на это рассчитывали заговорщики. Но члены Сената и Синода принесли присягу много раньше, в 7 утра.
Николай не мог сидеть на одном месте. Он переходил из комнат в залы, жадно бросался к приехавшим за новостями.
Примчался Милорадович, две недели назад противившийся признанию его законным государем, и уверял в полном спокойствии столицы. Командир конной гвардии генерал-майор А.Ф. Орлов доложил, что полк присягу принял. И.О. Сухозанет сообщил, что артиллерия присягнула, но в гвардейской конной артиллерии офицеры выказали сомнение в законности присяги Николаю, желая слышать удостоверение от великого князя Михаила, известного дружбой с Константином и потому будто бы удаленного из Петербурга. Нескольких «протестантов» Сухозанет был вынужден арестовать. По счастию, послышался голос брата, и Михаил Павлович показался на пороге кабинета. Он с готовностью отправился для приведения заблудших в порядок.
Все это были огорчительные неприятности, не более. Николай ждал известий о заговоре, и вскоре они поступили.
– Государь! – воскликнул с порога генерал-майор Нейгардт, начальник штаба гвардейского корпуса. – Московский полк в полном восстании! Мятежники идут к Сенату! Я их едва обогнал, чтобы донести вам об этом. Прикажите, пожалуйста, двинуться против них первому батальону Преображенского полка.
– Так… – наклонил голову Николай. Не миновала его чаша сия. – Пусть седлают конную гвардию. Дворец пока не покидать!
В кабинет вошла Александра Федоровна.
– Никс! – протянула к нему руки, – У меня сердце не на месте. Я боюсь за тебя! За детей! Вдруг они ворвутся сюда…
– Кавелин! – крикнул он адъютанту. – Приготовь у Эрмитажного подъезда те три кареты. И возьми у Орлова эскадрон!..
Простившись с женой, Николай отправился на Сенатскую площадь. Им двигало желание поскорее так или иначе развязать завязавшийся узел. На площади уже стоял батальон преображенцев. Конные кавалергарды, шесть эскадронов, обогнув строящийся Исаакиевский собор, размещались перед домом князя Лобанова-Ростовского. Здесь же собрался дипломатический корпус.
По воспоминаниям очевидцев, Николай был чрезвычайно бледен, по виду то решителен и грозен, то растерян в высшей степени. В одном мундире с голубой лентой он ехал верхом перед батальоном преображенцев от Дворцовой площади к Сенатской – рядом была дюжина генералов, но вдруг стало ясно, что никто из них не решается взять в свои руки подавление
