чиновников, заключавших с ним сделки? Саддам – это наш общий коммунистическо-капиталистический выкормыш, мы все ответственны за все его игрушки смерти в игре против бездомных курдов. Когда президент Буш-старший начал войну с Саддамом Хусейном, чтобы остановить вторжение в Кувейт, он все-таки предостерег своих генералов от вторжения в Ирак и от расправы с ним. Однако мне кажется, что заманчивая инерция этого вторжения и расправы с Саддамом застряла во многих головах под военными фуражками и может быть безрассудно реализована каким-нибудь будущим президентом. Почему безрассудно? Да потому что если американцы оккупируют Ирак и сбросят Саддама, то они унаследуют все его нерешенные проблемы и могут надолго запутаться в сложных отношениях суннитов с шиитами, да и с теми же курдами, в чем вряд ли хорошо разбираются. Пески Ирака да и других арабских стран могут оказаться для них своеобразно сухой невылазной трясиной на долгие годы, какими для нас оказались когда-то пески Афганистана. Я был поражен наивной детскостью и пафосной безвкусицей некоторых комментариев к войне в Персидском заливе. Один телевизионный американский журналист с энтузиазмом воскликнул, что небо, наполненное летающими ракетами, было красиво, как сверкающая рождественская елка. Подыскивая точное английское слово к этому лицемерию, я даже изобрел слово «Warnography». Любопытно было телевизионное интервью генерала Шварцкопфа, когда он после того, как оказался не у дел, пожаловался репортеру, что невыносимо скучает на пенсии, ибо раньше достаточно было движения его мизинца, чтобы летели самолеты, шли танки, а сейчас он чуть ли не целую неделю безуспешно ждет сантехника после безуспешно отчаянного вызова. А может быть, вообще войны возникают одна за другой только потому, что некоторые генералы не у дел смертельно скучают?
Много лет тому назад я был на границе между бывшей советской республикой Грузия и Турцией. Государственной границей была тоненькая речушка. Она непроходимо разделяла столькие семьи. Когда кого-то хоронили на турецкой стороне реки, по грузинской стороне тоже шла похоронная процессия их родственников.
Те же самые причитания и вопли слышались на обеих сторонах. Боль потери и любовь соединяли оба эти берега, разрушая заминированные границы политики. В человечестве, как ни удивительно, несмотря на непрекращающиеся жестокость и нетерпимость, еще живы такие чувства, как любовь, родственность, сочувствие. Похоронные процессии по обе стороны границ – это признак все-таки существующей тяги даже насильственно разделенных народов друг к другу.
Когда Лев Толстой писал «Анну Каренину», домашние подтверждали в своих воспоминаниях, что он испытывал родовые схватки. Закончив роман, он появился утром смертельно бледный и обессиленно выдохнул: «Она умерла».
Флобер говорил про мaдам Бовари: “Madam Bovari cest moi.” (Мадам Бовари – это я.)
Великий русский писатель Александр Герцен, давным-давно, до 1917 года, эмигрировавший в знак протеста против крепостничества,
