сторон обнимали братья и маму, как-то рассеянно стоящую в стороне.
Папа окинул Леньку радостным взглядом:
– А, сынок! Здравствуй, родной! Иди, иди сюда, я тебя обниму, – протянул он руки к нему.
Но тот от этих слов только замешкался, и выражение радости на лице папы изменилось. Он в недоумении посмотрел на сына:
– Что случилось? – как-то настороженно произнес он и взглянул на маму.
– Случилось, – горестно выдохнула мама.
Ничего не понимая, папа стоял посередине коридора и смотрел то на маму, то на Леньку. Братья, увидев, что настроение папы изменилось, тоже отошли от него.
– Что случилось-то? – уже настороженно спросил папа, глядя маме в глаза.
Он всегда так беспокоился о ее здоровье, так оберегал ее от всяческих стрессов, что любое изменение в настроении мамы, его сильно огорчало. И для того, чтобы восстановить ее спокойствие, он предпринимал множество усилий, даже если это шло и во вред его здоровью.
Поэтому известие о том, что мама расстроена, его сразу вернуло из состояния эйфории и радости от встречи с семьей, к реальности.
Мама еще раз посмотрела с обидой на Леньку и, протянув папе руку, потянула его в спальню:
– Пойдем, я тебе все расскажу, – тихо произнесла она.
Когда дверь в спальне закрылась, то Ленька почувствовал себя самым несчастным человеком на свете.
– Что-то сейчас будет? – прокралась в его мозг трусливая мыслишка.
А того, что произойдет, пришлось ждать очень долго.
Порой, из-за двери спальни неслись то всхлипывания мамы, то папин раздраженный бас, то стояла тревожная тишина. Но вот, все громкие разговоры там утихли, и слышался только тихий рокочущий бас папы, который всегда влиял на маму, как успокаивающее средство.
Наконец дверь открылась, и папа прошел на кухню. Там послышался жалостный скрип стула, на который он сел и по дому разнесся запах папиросного дыма. Через некоторое время прозвучал рык, не предвещающий ничего хорошего:
– Леонид! Иди-ка сюда!
Ленька, как обгадившийся пес, на полусогнутых ногах просочился на кухню и встал у косяка двери, опасаясь пройти дальше.
Папа сидел за столом и, не глядя на вошедшего Леньку, курил. Докурив папиросу, он из-под густых бровей грозно взглянул на сына. Такой взгляд ничего хорошего не обещал.
Если бы это было лет десять назад, то Ленька был бы порот нещадно. Но с тех пор папа не прикасался к нему и пальцем, только при особых провинностях вел с ним разговоры один на один, не вмешивая туда маму.
Эти разговоры были похлеще, чем порка и надолго запоминались Леньке.
Вот и сейчас, он ждал, что с ним начнут душещипательную беседу и будут рассказывать ему, какой он нехороший и что надо будет ему сделать, чтобы загладить свою вину перед мамой.
Но ничего такого
