самовластно. Если же могло бы к моему имени присоединиться имя литературной известности, то это не только бы подняло журнал, но еще и мне придало бы больше куражу. Не согласится ли Шевырев? Каждый отвечал бы за себя. А если бы ты согласился, то за успех можно бы наперед дать расписку. Что же касается до имени неизвестных, то я не понимаю, для чего они? Разве для того, чтобы наперед отнять у публики доверенность. Если же комитет нужен только для того, чтобы мне passer inaperçu[226], то это, мне кажется, плохой расчет. Когда-нибудь я буду же aperçu[227], и тогда опять те же отношения. К тому же издавать комитетом значит сделать кашу без масла.
О Строганове я писал потому, что, 1-ое, он человек благородный и хороший, 2-ое, он глава московского просвещения, 3-е, ему известен мой образ мыслей по двум статьям, которые я ему сообщил. Основываясь на этом, я думал, что он может взяться обезопасить журнал от скоропостижной смерти, стеснив его жизнь посредством цензуры. Но собственно покровительство его, просто как покровительство, мне не нужно.
Результат всего следующий: без того, чтобы имя мое было известно и позволено, я издавать не могу, тем более что журнал остается собственностью Погодина. Если же это может быть, т. е. совершенно безопасно для журнала, тогда устраивай, как хочешь, я на все согласен.
Еще одно: ты пишешь, что противники издают «Галатею»[228]. Кто же эти противники? Неужели ты так называешь Грановского[229] и пр.? Если так, то не ошибаетесь ли вы и во мне? Может быть, вы считаете меня заклятым славянофилом и потому предлагаете мне «Москвитянин»… То на это я должен сказать, что этот славянофильский образ мыслей я разделяю только отчасти, а другую часть его считаю дальше от себя, чем самые эксцентричные мнения Грановского.
Я отменно обрадован был известием, что ты и Языков начали писать. От этого только подписываюсь на «Москвитянин».
Уведомь меня, когда ты едешь? Наш общий поклон Катерине Михайловне.
Твой И. К.
52. П. В. Киреевскому
<…> Я не мог приехать, друг Петр, между прочим, и потому, что был болен, простудил горло и несколько времени не выходил из комнаты, а когда выздоровел, то не знал, застану ли уже кого в Москве, потому что о времени отъезда Х.[230] мне не писал, а уведомил только, что скоро – наречие неопределенное, требовавшее частицы не. Вообще вы пишете очень необстоятельно и читаете письма так же. Например, кто тебе сказал, что труд этот был бы для меня чрезмерно тяжел? Напротив, я жажду такого труда, как рыба, еще не зажаренная, жаждет воды. И с вашею помощью надеюсь одолеть его. Если же правда, что мое участие могло бы расколыхать деятельность моих друзей, то это счастье было бы для меня величайшею причиною желать согласиться на ваше предложение. Но хочу только не ввести никого в ответственность и не прятаться как злоумышленник. На ряд имен я готов согласиться в таком случае, если бы мое было позволено с сознанием, что оно мое. Если Погодин возьмется исходатайствовать это,
Пройти незамеченным
Заметным
«Галатея» – журнал литературы, новостей и мод, выходивший еженедельно в Москве в 1829–1830 и в 1839–1840 гг. под редакцией Семена Егоровича Раича (Амфетеатрова). Журнал не имел определенного литературного и политического направления и не играл важной роли в литературно-общественной жизни. В 1829 г. вышло 46 номеров; в 1830, по случаю холеры, вышло всего 42 номера. В 1839 г. Раич возобновил журнал под именем: «Галатея, журнал наук, искусств, литературы, новостей и мод». В этом виде «Галатея» просуществовала год. –
Грановский Тимофей Николаевич (1813–1855) – русский историк и общественный деятель, профессор всеобщей истории Московского университета (1839–1855). –
А. С. Хомяков. –
