Я уже говорил об этом с Федором Александровичем. Он обещался пропустить скоро, только опасался за некоторые темноты в «Толковании на “Отче наш”». Во избежание затруднений от этой темноты я думал сделать одно из двух: или напечатать против словенского подлинника русский перифразис, как сделано с книгой Лоре «О любви»[298], или в выносках приложить перевод только одних темных мест, соображаясь с переводом латинским, прислав и то и другое на Ваше предварительное рассмотрение и исправление. Это казалось мне нужным для того, чтобы не исправлять самого текста, писанного Паисием, а сохранить его как вещь священную. Потом – прошу Вас уведомить меня, угодно ли Вам будет мое предложение, и поспешить присылкою рукописей, если не всех вдруг, но хотя бы частями, потому что и Голубинский говорил мне, что он скорее и охотнее может просматривать рукописи частями, т. е. по нескольку листов, а не все вдруг. Что касается до предисловия, то, я думаю, не лучше ли будет его опять печатать последнее для того, что между этим временем, вероятно, Вы получите многие сведения о лицах, там упоминаемых, от разных читателей Вашей книги и потому многое можно будет прибавить. Кстати, прилагаю Вам письмо Ф. А. Голубинского к Шевыреву, писанное еще <?> в марте месяце прошлого года[299]. Но Шевырев вспомнил об нем при самом окончании печатания, потому я и не успел послать его к Вам тогда, а вставил сам в предисловие ту перемену об отце Афанасии[300], какую предлагал Голубинский. Но мне кажется по некоторым соображениям, что Голубинский напрасно приписывает такое полезное участие Якову Дмитриевичу[301] в исправлении «Добротолюбия». Вероятнее кажется предположить, что он принадлежал к тем ученым исправителям, о которых говорил митрополит Гавриил[302] и которые больше мешали, чем помогали. Впрочем, Вам это должно быть известнее. Что же касается до Филарета Глинского[303], то я говорил об нем замечание Ваше Федору Александровичу, но он ответил мне, что Филарет точно был очень долго игуменом, но при конце жизни был сделан архимандритом. Если при втором издании Вам угодно будет приложить портрет старца Паисия, то прошу Вас написать об этом поскорее, покуда он еще не стерт с камня. Это будет дешевле, чем снова рисовать его. Также и о снимке с почерка.
Окончив о книге, позвольте мне предложить Вам просьбу о себе самом: я желал бы говеть в этот пост и приобщиться Святых Таин, но не смею этого сделать без Вашего разрешения. Благословите ли Вы меня, батюшка, или прикажете отсрочить? С нетерпением буду ожидать Вашего ответа и с покорностью.
Душевно Вам преданный Ваш духовный сын и почитатель И. Киреевский.
P. S. Отцу игумену и отцу Иоанну[304] прошу Вас передать мое глубочайшее почтение.
Письмо Федора Александровича прошу возвратить.
62. Оптинскому старцу Макарию
Высокопочтеннейший и многоуважаемый отец Макарий!
Вчера получил я письмо от Шевырева вместе с одним местом корректуры «Жития старца Паисия», и то и другое препровождаю к Вам для рассмотрения. Хорошо
По-видимому, речь идет об одном из изданий «Святого отца нашего Максима <Исповедника> о любви» (СПб., 1817, 1819; М., 1839, 1845).
Дата указана ошибочно – не март, а май 1846 года.
Схимонах Афанасий, Николай Андреевич Охлопков (?—1825) – ученик преподобного Паисия Величковского, духовный учитель преподобного Макария Оптинского.
Никольский Яков Дмитриевич (1765–1839) – лингвист и переводчик, священник, протопресвитор Успенского собора Московского кремля.
Славянское «Добротолюбие» готовилось к печати по благословению и под непосредственным наблюдением митрополита Гавриила (Петрова).
Митрополит Гавриил, Петр Петрович Петров-Шапошников (1730–1801) – епископ, архиепископ Санкт-Петербургский и Ревельский (с 1770), архиепископ Новгородский и Санкт-Петербургский (с 1775 г.), митрополит (с 1783), митрополит Новгородский и Олонецкий (1799 г.); богослов и проповедник. –
Филарет, Фома Данилевский (1773–1841) – православный монах; игумен и восстановитель Глинской пустыни. –
Здесь и далее в письмах к оптинскому старцу Макарию имеется в виду послушник Иоанн (Половцев). –
