директор тебя поймет. Если что, я могу быть и адвокатом, и прокурором, и свидетелем. Могу прикинуться твоей мамой, – с улыбкой сказала Нетт.
– Если что-то пойдет не так, я знаю, кого звать на помощь.
– Спать ты будешь тут.
Нетти, подойдя к шкафу у стены, достала с верхней полки комплект белья и плед и протянула Николасу.
– Спасибо, – поблагодарил Ник.
– Не за что, – отмахнулась девушка.
– Нет, не только за плед, вообще за все, за приют. Ты бы могла кинуть меня и спокойно сидеть у телевизора, а не возится. Пришлось доставать лишнюю чашку для чая, лишний комплект белья. Боже, что я несу? – оба коротко рассмеялись. – Конечно, дело не в белье и еде, а в том, что ты очень добрая. Я рад, что познакомился с тобой.
– Я тоже рада, что мы познакомились, несмотря на недостатки, то есть Морриса. Что касается ночевки, я просто вошла в твое положение, а не поделилась почкой.
– Знаешь, сейчас такое время, что люди младенцев на свалку выкидывают, так что даже такое доброе дело бесценное.
– Мне приятно это слышать. Делать добро хочется еще больше, когда понимаешь, что тебе благодарны.
– Спокойной ночи, Нетт.
Все спят. Спит Ана, бормоча во сне, спит Эдриан, спит Николас, спит Данетт, спит город. На безлюдной ночной дороге встретились две машины. В одной ехали Лили Коллинз и Лэрри Коллинз, родители Нетти, а в другой респектабельного вида светловолосый молодой человек в черном смокинге, набок уложенными волосами и грязными сломанными ногтями.
5 глава
Значение всеобщего мнения
Николас Мартин проснулся рано. Солнце только полностью осветило улицы, а Ник уже ворочался с открытыми глазами и не знал, чем себя занять. Больше всего его беспокоил вопрос, как родители Данетт отнеслись к его ночевке. Конечно, Нетти заверяла его, что абсолютно ничего странного в этом нет, но Ник сомневался в обыденности их поступка. Он был уверен, что ни один парень еще не оставался на всю ночь в доме Коллинзов и чувствовал себя подопытным кроликом, который не может с уверенностью сказать, дадут ли ему в следующую минуту морковки или вколют смертельную дозу препарата, не имеющего даже названия.
Прислушавшись, Николас распознал, что с кухни доносятся два голоса. Первый, мягкий, звонкий – явно женский. Другой, басистый, бархатный – явно мужской. Это Лэрри и Лили, ранние пташки, уже собирались на работу. Нику стало неуютно в гостиной в чужом доме, поэтому он поспешно достал вещи из рюкзака, переоделся и направился на кухню, в некоторой нерешительности, остановившись на пороге.
– О, Николас, ты проснулся. Ванна там, – радушно воскликнула миссис Коллинз, кивнув направо. – Ждем тебя к столу, – улыбнулась женщина, поправив за ухо прядь рыжих волос.
– Спасибо, миссис…
