статьи, внезапно получила категорический отказ в предоставлении обычных для издания кредитов. Газета оказалась на грани банкротства. Но у ее владельцев нашелся спаситель, который, однако, поставил непременное условие: «Моргенбладет» должна совершенно изменить свой характер, отказаться от интеллектуально-либерального курса и стать обычной доходной, то есть «желтой» газетой. Вся редакция подала в отставку и я, конечно, тоже. Таким образом, у «Гласности» сократилась и финансовая, и существенная часть информационной поддержки.
И все же главную работу выполнил резидент КГБ под крышей «Литературной газеты» Иона Андронов. Это была классическая дезинформация, хотя и гораздо менее удачная, чем, скажем, рассказы о том, что вирус СПИД» а является результатом деятельности ЦРУ, что в корейской войне армия США применяла химическое оружие или что американские шпионы разбрасывают колорадских жуков по советским картофельным полям. В его статье «Пешки в чужой игре» говорилось о том, что «Гласность» издается на деньги ЦРУ, а Григорьянц провоцирует национальные проблемы в нерушимом Советском Союзе.
В день выхода статьи в Ереване был арестован Паруйр Айрикян – не зря же Андронов особо выделял армянские материалы «Гласности».
Я пытался возбудить судебное дело о клевете в отношении «Литературной газеты». Юридическую помощь мне вызвался оказывать какой-то мерзавец, вскоре исчезнувший со всеми документами, а юрист «Литературной газеты» Вознесенский с неподдельным удивлением спрашивал меня: «В чем вы видите клевету и оскорбление? Если бы вас назвали агентом КГБ – другое дело, но пишут, будто вы сотрудничаете с ЦРУ, – что же здесь позорного?»
Но я одинаково плохо относился ко всем спецслужбам.
Девятого мая, в праздничный день, чтобы всем было не до того, произошли сразу две уголовные акции. Сперва был убит печатник, размножавший на ксероксе журнал «Гласность». Его нашли утонувшим в каком-то пруду, куда он – в очень холодную позднюю весну – якобы пошел купаться (температура воды была восемь градусов). В каком состоянии было его тело, неизвестно. Мы не сразу об этом узнали. Андрей начал разыскивать его примерно через месяц, обо всем узнал и мы пытались хоть что-то сделать для вдовы. Но она была до смерти напугана, с Андреем говорить не хотела, покойного мужа считала дураком, а нас – виновниками его смерти, во многом не без оснований. Я до сих пор не знаю его фамилии и в каком научно-исследовательском институте он работал – Андрей не счел нужным мне сказать, не видя реальной возможности что-то сделать. Смерть тогда ходила рядом со всеми нами, не была, как и в тюрьме, чем-то особенным. Это был первый, но далеко не последний убитый из людей, близких к «Гласности».
Его помощнику – так тогда полагалось в работе с ксероксами в специальных, с железными дверьми и особыми запорами комнатах, – сотрудники ГБ просто сказали:
– Пошел вон, если хочешь остаться
