Здешним хозяевам следовало бы проявить больше уважения к человеку, владеющему мечом из хорошей стали и целым, не разломанным на части, золотым нашейным кольцом. Возгордившись, Эадан не вспоминал о том, что он изгнанник. Мысль об изгнании отошла куда-то далеко, на самый край сознания. Еще в могильном холме, проснувшись, он заплел волосы и теперь ощущал себя зрелым мужем, достойным почета. Свысока смотрел он на приютивших его бедняков. Когда-то, верно, их род был богатым и уважаемым – что ж, то время прошло. Эсы рождаются и умирают, добывают себе славу и теряют ее, богатство их множится, а потом умаляется – всё делается по воле богов. Лукавый Этли осыпал Эадана милостями – значит, Эадан заслужил благоволение Рогатых своей храбростью и верностью долгу. Хозяева же этого дома обнищали – значит, их род прогневил богов, и все они заслуживают лишь презрения.
– Пусть твой раб ляжет на скамье у очага, – предложила женщина.
Эадана насторожил ее голос: она будто хотела сделать так, чтобы они с Керхе спали в разных местах, далеко друг от друга.
– Хороший хозяин держит свое добро при себе, – ответил он осторожно.
Женщина поколебалась.
– Как пожелаешь, – наконец согласилась она. Бросив на Эадана неприязненный взгляд, хозяйка резко повернулась и вышла, задернув за собой занавесь.
* * *
Валезириан лежал без сна. Тело ныло от усталости: он еще никогда не проходил такие расстояния зимой. На лоб и грудь наваливалась тяжесть, было трудно дышать. Из-за тесноты спальной ниши Валезириан волей-неволей прижимался к Эадану. Непривычная близость казалась Валезириану неприятной. Он отвык от людей. Ему случалось их видеть, когда он выходил на промысел, но в те дни Валезириан всеми силами старался избежать встречи – люди были для него такой же опасностью, как и их собаки или волки в лесу. Теперь же он словно стал частью внешнего мира, которого прежде сторонился, и это нисколько его не радовало. Его жизнь на болоте была полна лишений, и не было причины скучать по ней. Но все же ему хотелось вернуться, сделать так, чтобы все обратилось вспять, чтобы не было ни молодого хадара, ни предстоящей им долгой дороги, ни этого унылого пустого дома с угрюмыми хозяевами. Так, чтобы открыть глаза – и вновь увидеть над собой земляной потолок могильного холма, а всё, что случилось с ним за прошедшие дни, оказалось бы просто странным сном. Валезириан не любил перемен. Они не меняли его жизнь к лучшему, а напротив, приносили новые страдания. Одинокими ночами в могиле Валезириан повторял себе – и в ушах его звучал голос матери – что однажды он непременно увидит белые стены Тирваниона; он преодолеет все трудности, пройдет через земли хадаров, отделяющие его от прекрасного города, и, наконец, возвратится на милую свою родину, отнятую у него Морлой. Настоящую родину, ибо Карна Гуорхайль, где он родился, Валезириан вслед за матерью считал всего лишь временным пристанищем. На деле же он не предпринимал ничего, чтобы
