также я давноХорошей думающей песни,
Чтоб жить на свете интересней,
Как нам, быть может, всем дано.
И нет давно уже баллад,
Что при своих начальных тактах,
Рождают спирта милый запах,
Неповторимый аромат.
Но оскуденья в чем беда?
Вопрос поставил я непраздный,
Ответ услышать очень важно,
Но он – не моего села.
Я вижу новую зарю —
Ее не видеть очень трудно,
Уже давно настало утро,
Я утром мутно Ваню зрю.
Чей вечный, бесконечный дух —
Данте, Горация, Шекспира —
Вселился чудом в это рыло
И там в бездарности потух.
Да, то, что было, умерло,
Но песни новые родились,
На что-то старые сгодились,
Сгодятся ль новые на что?
Останови свой бег, замри,
Ты человек или корова?
Коль ты не слышал «Ваня-соло»,
То ляг на месте и умри!
Мой стих на свете не жилец —
Он не достоин вашей скуки,
И я протягиваю руки,
Чтоб положить ему конец.
Но он, скотина, так не прост,
Не сгинет без сопротивленья,
Он рифму выслал в наступленье,
И я беру еще форпост.
Уже устал писать мой перст…
Но все, на этом обрываю,
Нарочно карандаш ломаю
И кровью ставлю жирный крест.
«Зубная щетка…»
Зубная щетка,
Зубная паста,
Зубная просто,
Зубная, здравствуй!
Иван Комутов
Иван Комутов был безостановочно глуп,
Всех поражая своей некрасотою ума.
Из всех бумаг официальных был у него лишь сук,
На котором сидели он и его семья.
Но вышло время и вот, к стольки-то годам,
Он понял то, что так пытались втолковать ему все:
Кто добрым словом, кто просто пинком под зад,
А кто прибавляя к нему изящно приставку «де-».
Не плачь Иван, не плачь, не слушай нашей песни,
В ней слова правды нет, как нет в ней слова лжи,
Сядь на диван, ляг на диван, перевернись на месте,
Мы скоро кончим и уйдем, немного подожди.
Все, что случилось, просто не объяснить,
Хоть объяснить непросто это тоже нельзя —
Бывало, только хочешь что-то смудить,
А все уж смужено, как есть, давно за тебя.
И этот случай тоже этих статей,
Прибавить нечего и равно отнять —
Иван Комутов стал всех умней,
И этот факт заслуги нет проверять.
Постой Иван, постой, не уходи так скоро,
Куда спешить, когда мир ясностью пронзен,
Купайся, нежься в море нашего позора,
Топчи ногами стыд поверженных знамен.
Но он уходит – первый новый герой —
И будто кто-то гасит медленно свет;
Иван
