шкафа. Он ведь стоит с другой стороны.
На минуту выдержав паузу, я произнёс:
– Просто я видел тебя в окне, когда убирал в саду, и видел край шкафа, а теперь его нет.
– Я не подходила к окну. Кристиан, ты меня пугаешь…
В комнате нависло молчание.
– Но я точно видел кого-то в окне второго этажа. Могу допустить, что я перепутал окна, но силуэт был очень отчётливым.
Видя полное замешательство и волнение Шерил, я снова спустился в сад и посмотрел на окна. Вот он, мой кабинет. Через распахнутые шторы видно письменный стол. А это, скорее всего комната дочери (никак не могу запомнить расположение всех комнат в этом огромном доме), рядом наша с женой спальня. Но что же это за окно? Светлая штора теперь была полностью задёрнута, но я по прежнему, видел угол украшенного резьбой шкафа. Действительно, я не знаю ни одной такой комнаты.
Быстро поднявшись по лестнице, я остановился перед нашей спальней. Между всеми дверями был одинаковый промежуток, и лишь между спальней и до самого угла не было ничего, кроме голой стены. Выходит здесь и правда есть скрытая комната, о существовании которой прежний владелец решил умолчать по непонятным причинам. Не знаю, правильным ли было моё намерение касаемо этой стены, но я принял решение разобрать её и узнать, что же скрывается за этой кладкой. Шерил приняла моё заявление не особо радостно, но и не противилась, так как, по всей видимости, сама хотела знать, с чем мы имеем дело. Решено было позвать мастера из города, который поможет с этой проблемой, а так же позаботится о дальнейшем ремонте.
Я уже давно не мог нормально заснуть. Сначала меня бросало то в жар, то вдруг становилось холодно, будто бы в комнату залетал свежий осенний ветер. А потом, полночи я метался во сне, изворачиваясь от кошмаров, преследовавших меня. Я бы вполне мог списать это на усталость, так как на земле работы всегда находилось больше чем в привычных для нас высотках, да и служебные обязанности никто не отменял, но я чувствовал, что причина кроется в чём-то другом, чего я ещё пока не осознал в полной мере. Иногда посреди ночи, меня будто бы выбрасывала из сна неведомая сила, и потом уже я не мог сомкнуть глаз до самого утра, лёжа в своей постели и прислушиваясь к каждому звуку и шороху в доме. Но больше всего меня беспокоила Эйприл. Ранее всегда такая открытая и улыбчивая, она начала всё чаще замыкаться в себе, не давая возможности ничего узнать до тех пор, пока она сама не решит, что для этого настало подходящее время. Я готов был поспорить, что такое место, как верхний этаж дома: тёмный, мрачный и сырой, никогда не привлёк бы её для игр, если бы что-то не влекло, не тянуло туда. И это «что-то» как раз не давало мне покоя. Зная насколько ранимой, нежной и впечатлительной была наша дочь, я боялся, что подобные происшествия как-то отразятся на ней, к тому же любое моральное потрясение могло повлечь за собой очередные приступы астмы, от которых мы оберегали её. Но в этом доме так не получалось. Он будто бы жил своей,
