от любого внешнего воздействия.
Мне довелось провести несколько недель в этом городе в критический период мирных переговоров; ко мне обращались за консультациями по некоторым территориальным вопросам. Через несколько дней пребывания в этой ядовитой, пропитанной ненавистью атмосфере меня ни на минуту не оставлял неотвязный вопрос: «Почему здесь? Что хорошего может из всего этого выйти?» В запомнившейся мне беседе с президентом Вильсоном он употребил слова «повальное сумасшествие»; они в точности передавали настроение Парижа и Франции тех дней. Возможно, было бы интересно поразмышлять о том, как эта атмосфера действовала на психическое состояние тех, или по крайней мере некоторых из тех, кто обсуждал мирные условия в столь враждебной обстановке. На свою беду мир знает, что итогом стал ряд навязанных мирных соглашений (из всех противников лишь Турция по невероятному стечению обстоятельств отважилась не признать вынесенный ей приговор); каждое из них, каковы бы ни были намерения его авторов, является непосредственным поводом к будущей войне.
То, что совершили и были готовы совершить представители других стран в то время и в том месте, никак не отменяет главного: многие выработанные решения и принятые меры ознаменовали опасный и крайне прискорбный отход от лучших традиций английской внешней политики. Подписью, печатью и авторитетом нашей страны были закреплены территориальные преобразования, которые многое порушили в разных концах мира, но почти ничего не решили окончательно. В результате сейчас, спустя восемь лет после окончания Великой войны, будущее Европы омрачено угрозой еще худшего бедствия.
Нет ни малейшего сомнения в том, что в 1905-м, в 1914-м и особенно в 1919 году государственные деятели Европы, в том числе и наши собственные, сбились с верного пути. Однако куда большего внимания заслуживает тот факт, что неверный курс был избран еще до начала столетия и с каждым днем становился все более ошибочным. Мирные отношения тщетно пытались строить на трухлявых основах противоборствующих союзов, на увеличении армий и флотов, на лицемерных заявлениях милитаристов и ухищрениях тайной дипломатии. А нужно было строить мир на широкой и прочной основе дружелюбия и доверия между нациями.
Нынешнее состояние отношений между европейскими странами можно назвать критическим. В такой ситуации лучшая услуга, которую может оказать общественному мнению специалист по международным отношениям, свободный от угнетающих требований партийной борьбы, такова: он должен привлечь внимание к забытым принципам национального и международного благополучия, которые отстаивал Ричард Кобден. На протяжении почти всей политической карьеры Кобдена все его помыслы и стремления были связаны с одним вопросом: как могут страны Европы объединиться на основе согласия и мира? Ни один англичанин XIX в. не представлял более ясно те основополагающие принципы, которые должны руководить внешней политикой и международными отношениями,
