совсем другая – там я «рюсся», то есть русский.
Поиски корней начались довольно прозаически – для переезда в Финляндию мне нужно было доказать, что я финн, ну хотя бы на 50 процентов. Чистокровность моей мамы пришлось выяснять в архивах. Только вдумайся! я был вынужден доказывать чистокровность! – пахнуло плесенью откуда-то из не столь далёкого прошлого. Из архива в Ленинграде, а может быть тогда уже и в Санкт-Петербурге – уж и не спрашивай названия архива – в конце концов, пришли по почте выписки из церковных книг лютеранских приходов Ленинградской области, где чёрным по жёлтому было сказано, что родители моей мамы – стопроцентные финны. Почему по жёлтому? Это не от оригинальности, а от бедности. Я помню такую бумагу по магазинам продуктовым. В неё заворачивали продукты – ну, например, колбасу «Детскую» – я «Детскую» любил. Такая, знаете, бумага очень грубая, толстая и не белая совсем. Дело своё исполняла. Ничего плохого – современные «Зелёные» наверняка пищали бы от восторга – бумага неотбеленная, а в магазинах не было ни грамма полиэтилена. Ну а дальше…
Рукопись
– …По-моему, очень неплохо, – Никифор Андреевич поднял глаза от рукописи на Илью. – Я, конечно, никакой не литературный критик. А вообще, не знаю – теперь разве поймёшь! Вон на перроне книги продают! – да их никакой критик и в руках-то не держал. И ведь покупают! Так что, флаг вам в руки!
– Спасибо! – улыбнулся Илья Ильич. – Думаете мне стоит в таком стиле и продолжать? От первого лица писать или от третьего? Да и вообще, не могу решить, пытаться ли мне из всего этого документальное что-то сотворить или всё-таки художественное? Книг про судьбы финнов-ингерманландцев, по крайней мере, в Финляндии выходит достаточно, но большинство из них представляют собой просто воспоминания людей, прошедших через это, или исторические исследования.
– А разве это плохо?
– Нет, конечно, это важно и нужно, но, к сожалению, такие книги не покупаются много, они не всем интересны. Мне хотелось бы написать так, чтобы её прочитали не только те, кого интересует история российских финнов. Мне не хотелось бы загонять всё это в пыльный угол.
– Да. Понимаю. – Никифор Андреевич утвердительно покивал головой. Ему не хотелось лезть со своим дёгтем и рубить на корню хорошее начинание. «Это мне интересно, потому что я такой же, – подумал он. – Так мне хоть документ, хоть художественная, хоть стопа разрозненных и ничем не связанных листков – всё интересно. Но это ведь мне. Трудно представить себе такую книгу в пыльном ларьке на пыльной станции посреди чёрт знает где». Но пытаться разуверять всё же не хотелось: «А вдруг и вправду получится?»
– У Вас тут написано, Губаницкий церковный приход?..
Наша деревня
«…наша диревня Савонкюля18 фсегда к Скворицкай церкви атнасилась.. а-а Переярве па-моему. к Губаницы…
…черес пОле
