аклона зубьев и их прохождение через мягкие ткани и сосуды.
Затаив дыхание, он слегка отстранился, погладил указательными пальцами заострённые кончики и задвинул вилы обратно в стойку. Перед глазами появилось бледное лицо Николь. Девушка ужаснулась, когда он ткнул расставленными пальцами ей в шею. Ткнул как раз в те же самые точки, в которых мгновение назад сам испытывал боль и давление. Но, если у него это действие не вызвало никакого эмоционального отклика, то Николь запаниковала.
– Она испугалась, – пробормотал он, в очередной раз утверждаясь в собственных выводах: произнесенные вслух, они теряли налёт сомнений. – Решила, что я ей угрожаю, и поэтому сбежала.
Мужчина покачал головой и внимательно осмотрел стеллажи с инвентарём, задержавшись взглядом на новых мешках и канистрах с удобрениями. Дети обычно сюда не заходили, но он вдруг подумал, что всё равно надо будет напомнить садовнику убрать подальше эту химию, пока кто-нибудь из немногих оставшихся сдуру её не наглотался. Здесь больше не было ничего важного, поэтому он погасил свет и покинул рабочую пристройку.
Шагнув в ночную тишину сада, раскинувшегося вокруг семейного особняка, он с удовольствием вдохнул свежий воздух, ощущая, как тот заполняет лёгкие и проясняет сознание. Он всегда любил работать по ночам, засиживаясь до того момента, когда небо начинало едва заметно светлеть. Только тогда с огромным сожалением заставлял себя потратить пару часов драгоценного времени на сон – самое бесполезное занятие, которое было всего лишь вынужденной мерой поддержания организма.
Днём он тоже не спал – были другие заботы, суета, люди… Он отдыхал от звуков и чьего бы то ни было присутствия ночью. Ночь была его надёжным напарником: не раздражала и не мешала думать, анализировать накопившиеся впечатления или строить планы.
Яркий диск убывающей луны выглянул из-за облаков. Мужчина прищурился, всматриваясь в рисунок на сияющем круге со смазанным краем. При наличии фантазии и очень большом желании можно принять размытые пятна за жёлто-коричневые вкрапления на воображаемой радужной оболочке. Он усмехнулся: действительно, похоже на глаз. Серебряный глаз бесплотного монстра, о котором Николь писала в своём дневнике. И которого тоже боялась. Слишком много у неё было разных страхов. Плодородная почва для культивирования тревожных состояний и того, что за ними следует.
Погрузившись в размышления, мужчина обогнул дом и остановился только около старого дуба. Невысокий садовый фонарь подсвечивал крону дерева, а заодно услужливо освещал плюшевую птицу с большими грустными глазами, лежащую у основания ствола. Осознав, что ночная прогулка чересчур откровенно уводит к воспоминаниям, мужчина недовольно поморщился. Не в его характере впадать в уныние из-за выцветшей оранжевой метки, заботливо оставленной под деревом кем-то из персонала его школы и теперь торчавшей здесь, как бельмо на глазу. Все воспитанники были ему одинаково безразличны. Все, кроме Николь. А теперь она пропала.
Он потёр виски и запустил пальцы в волосы, массируя затылок. Свёл лопатки, потянулся и почувствовал новый прилив энергии. Пожалуй, стоит пройтись до ворот. В очередной раз, так же, как он делал это последние несколько ночей, пытаясь представить, каким образом девушке удалось убежать.
Направляясь по дороге, ведущей от дома, он прокручивал в голове детали побега, надеясь, что не ошибается в своих предположениях.
Николь стащила у него электронный ключ. Из гаража пропал мотоцикл, которым она не умеет управлять. Значит, Майкл всё-таки ей помог. Одна бы она ни за что не справилась. Он толкал мотоцикл до ворот, которые Николь открыла украденным ключом, затем они вместе прошли дальше по дороге и только потом завели двигатель и уехали. Скорее всего, так и было. Добравшись до города, бросили ставшее ненужным железо и пересели на поезд. По крайней мере в полиции подтвердили, что Николь брала билет, и оставленный на парковке около супермаркета мотоцикл тоже нашли.
Паршивец Майкл. Похоже, девушка действительно сильно перепугалась, раз он тут же бросился к ней на подмогу. Вернуть бы её и объяснить, что она всё неправильно поняла.
Отсутствующий взгляд мужчины был направлен в темноту за коваными прутьями ворот, когда в кармане джемпера зазвонил сотовый телефон.
Шумно выдохнув, мужчина тряхнул головой и достал аппарат. Он не торопился отвечать: телефонный звонок посреди ночи обычно не предвещает ничего хорошего. Никому даже в голову не придёт мысль разбудить родственника или просто знакомого после полуночи только ради того, чтобы поделиться с ним радостной новостью. Счастье может потерпеть и до утра.
А вот печальное событие или трагическая неожиданность ждать не будут. Для них не существуют временные ограничения или рамки приличия. Они стремительно врываются в дом, безжалостно выдёргивая из спокойствия и разрушая привычное течение жизни, разбивая разум на тысячи осколков, терзая душу нескончаемым сожалением, гневом, непониманием и неприятием, единственное спасение от которых – отстранённое
