взглянул на Андлеала и коротко бросил:
– Хорошо, я поговорю с Дангаком.
Ему не хотелось долго говорить с летэвом. Ему не нравился тон, с которым к нему обращались, и чтобы прекратить это, комендант просто встал и, обойдя стоящего в центре комнаты Андлеала, снова направился на вершину башни.
Там он встретил уже не Нартада, а Фарка – своего десятника. Сейчас этот полноватый воин как раз поджигал горстку травы в железной коробочке.
Омуф поморщился, так как не любил дурман, а Фарк еще и пользовался самым пахучим – фазархильским. Огонек в коробочке заплясал, и вверх поплыл густой дым, который, поднявшись на полпальца и словно натолкнувшись на невидимую преграду, растекся по сторонам. Фарк поспешно опустил лицо и жадно задышал. Омуфа он не стеснялся, ибо тот был его другом и не имел ничего против мелких нарушений устава.
Омуф подошел к каменным зубцам и коротко спросил:
– А где Нартад?
Фарк прикрыл глаза и ответил с короткой ухмылкой:
– Сказал, что у него живот скрутило, побежал вниз. Все наши разбежались между хатами для купцов да по кустам.
– То есть? – не понял комендант, насторожившись.
– Парни, видимо, отравились за завтраком, – объяснил десятник. Его голос звучал невнятно – дым забил ноздри.
– Сейчас на постах стоят летэвы, ну а я заменил Нартада, – докончил Фарк, стряхивая пепел с носа.
– А с чего ты взял, что они отравились завтраком? – нахмурился Омуф.
– Я один чувствую себя хорошо, а ведь я, ну… проспал.
Они замолчали, прислушиваясь к шуму ветра между камнями. Неожиданно коменданта привлек вопрос Фарка, заданный спокойно, но Омуфа нельзя было обмануть – в голосе помощника ясно слышалось напряжение:
– Слушай, Омуф, у нас ведь не запланировано караванов на сегодня?
– Нет, – вздрогнул Омуф, мгновенно поворачиваясь и глядя туда, куда был устремлен взгляд Фарка.
Из леса со стороны Корлимара выезжали шесть крытых фургонов. До уха коменданта донесся отрывок протяжной песни. Он узнал – это была часть известной песни «Воля»:
В небе надо мной парят три птицы;
Слева колосится чисто поле;
А дорога пыльная кружится;
Ах, как я люблю скакать на воле!
Ржет мой конь, смеются дети где-то;
Ветер свищет в шелестящей кроне;
Нет мне ничего милее света!
Нет мне ничего милее воли!
Ничего подозрительного, кроме… Кроме того, что сейчас тут не должно быть каравана.
– Может, сам король Лобрив пожаловал, а это передняя часть кортежа? – почесал в затылке Фарк.
– Совсем что-ли? – оборвал Омуф, – Лобрив сейчас к празднику рождения дочери готовится. Не-ет, ему сейчас не до этого. Иди, узнай, кто там. Но сегодня никого проезжать не должно…
