наступает лето. Марципан завершает школьное обучение с оценками, соответствовавшими его знаниям. При поступлении в институт срезается на первом же экзамене.
Отец напоминает сыну:
ЕВСТРАТИЙ
Ну а как насчёт уговора?
МАРЦИПАН
Святое дело, бать! Дай время.
ЕВСТРАТИЙ
(иронизирует)
А его у тебя как раз почти и не осталось. Так что давай, предпринимай что-нибудь этакое, неординарное. Меня, дружок, просто так, голыми руками, не возьмёшь. Прошёл я и огонь и воду и медные трубы.
МАРЦИПАН
(грустно шутит)
Огонь – видел, вода – видел, медная труба – не видел.
Возникшая вдруг из ничего мать интересуется:
КЛИМЕНТИНА
Об чём это вы?
ЕВСТРАТИЙ
Да всё об том же, об уговоре.
Мать смотрит на сына. Опустошённое выражение лица его красноречиво свидетельствует об угнетённом состоянии души.
КЛИМЕНТИНА
Ну так ежели оне не хочут или не можут, об чём тогда говорить. Каков хвост, така и грива.
Муж её начинает исходить негодованием.
ЕВСТРАТИЙ
Я вам про хлеб ржаной, а вы мне тут про изысканные манеры. Удивительная у вас способность говорить обо всём и ни о чём. Слушать больше никого не желаю. Уговор дороже денег, и точка. Всё!
ГОЛОС
(за кадром)
Но тут в размеренный ход жизни семейства Тюлькиных вмешивается непредвиденное обстоятельство. Несколько вечеров подряд Евстратию названивает какой-то субъект с требованием «одолжить» миллион «зелени», а то, неровен час, и – не видать им своего Марципана.
ЕВСТРАТИЙ
Подумаешь, велика будет потеря. Одним ртом меньше.
Тут за сына вступается мать.
КЛИМЕНТИНА
И как это язык у тебя поворачивается говорить такое про собственного сына? Как будто это не твоё дитя.
ЕВСТРАТИЙ
(усмехается)
Это ещё проверить надо.
КЛИМЕНТИНА
Ах, ты ещё и меня в чём-то подозреваешь и обвиняешь! Зря, зря моя мама всё время встаёт на твою сторону…
ЕВСТРАТИЙ
Не смей трогать мою тёщу – твою маму! Тёща, я тебе скажу, это друг человека. Вот! И не сметь всуе пачкать своим языком её светлого, чистого имени.
ГОЛОС
(за кадром)
Эмоции перехлёстывают через край. Марципан угрюмо молчит, слушает родительскую перепалку, их сýды-пересýды и, кажется, отчаяние овладевает всем его существом.
В довершение к всему сказанному в почтовом ящике обнаруживается послание следующего содержания, которое зачитывается Евстратием:
ЕВСТРАТИЙ
(читает)
«Если в следующий понедельник, к 23 часам, тысяча кусков
