вторжения, пульсирующей нитью змеящийся откуда-то сзади. Почувствовал голод чужого существа и вместе с ним – его пробуждающийся холодный азарт, замерцавшую надежду, что этот голод скоро будет утолен. И еще до того, как забила тревогу система дальнего упреждения Энжи, он уже знал, что его преобразование не прошло бесследно. Несанкционированное преобразование, хмыкнул он и мысленно сплюнул. Неужели они теперь еще и дерево спилят? С них станется. Энжи спроецировала перед его глазами карту, к самому краю которой цепко прилип оранжевый огонек. Охотник. Зацепил его преобразование, прицепился сам, пес, теперь не отстанет. Если только Энтони не успеет проложить для себя новую дорогу. Энтони понимал, что охотник постарается нагнать его до этого момента, потому что на новое преобразование могут слететься другие охотники, и тогда придется делиться, а делиться – значит не утолить голод.
Первым делом – педаль газа в пол. Энжи с готовностью втянула в себя педаль и рванула вперед сквозь слоеный горячий воздух. Так от охотника было не оторваться – как бы он ни постарался, Энтони не мог и мечтать оснастить Энжи так, чтобы можно было тягаться с Государством или Корпорацией, уповая лишь на технику и водительское мастерство, – но это позволило бы ему откусить кусок побольше от бесконечного пирога времени, выиграть еще несколько минут и выбрать именно те образы, именно те, самые верные сейчас образы.
Непомерно огромный, возвышающийся над бренным миром скелет динозавра, перемещенный Энтони сюда из какого-то зоологического музея в одном из заброшенных городов, где когда-то довелось ему побывать проездом, доставляя очередной заказ. Кость отполирована солнцем, временем и песчаными ветрами. Гигантская голова с клинками зубов, выдающими хищную природу чудовища, ребра, триумфальными арками окантовывающие проходящую под ними пыльную дорогу. И еще… черная чернильная капля, срывающаяся с острия перьевой ручки – прямо на лист бумаги, где чья-то рука небрежно набросала карту – и расползающаяся черным неровным пятном сокрытой тайны.
Дорога, по которой неслась Энжи, стала неровной, холмистой, слева, а затем впереди сквозь марево знойного воздуха замаячили горы. В ответ на это оранжевый огонек на радаре начал судорожно сокращать разделявшее их расстояние. Быстрее, сказал себе Энтони. Пока не слетелись все гончие в округе.
Стрельчатые своды готического собора, знающие единственное измерение – вертикальное. Окна с цветными витражами, иллюстрирующие жития святых, горгульи таращатся с водостоков, химеры молча повествуют о неудавшейся трансмутации животного в сверхчеловеческое. Кованые врата собора, мощные железные створки, украшенные библейским сюжетом. Иона, проглатываемый китом, огромная пасть кита… И все же врата недостаточно широки, чтобы Энжи могла проехать меж их створок. Энтони чувствовал, что на последовательное развитие образа времени ему может не хватить… И тогда: огромное темное щупальце, высовывающееся меж кованных створок и толчками пробивающее себе проход изнутри собора. И… черное чрево там, по ту сторону врат.
Горы
