говорили. Там часто играли местные дети – на широкой равнине между отрогами гор, близ главной дороги во Львов.
В августе Леон наведался в австрийское консульство на первом этаже здания на Браеровской, 14, возле университета. В этом арендованном помещении, последнем бастионе австрийского владычества, в его паспорт поставили штамп, разрешающий возвращение (однократный въезд) в Австрию. Консульство Чехословакии, расположенное поблизости от юридического факультета, снабдило его транзитной визой.
Гуляя по улицам Львова, Леон не раз мог повстречать двух других юношей, начинавших свою карьеру, которая приведет их обоих к существенной роли в Нюрнбергском процессе: Герш Лаутерпахт, уехавший из города в 1919 году в Вену учиться, вероятно, приезжал навестить родных и подать заявку на кафедру международного права во Львовском университете; Рафаэль Лемкин, учившийся тогда на юридическом факультете, жил поблизости от Малки в тени собора Святого Юра. Это был период интенсивной мысли, пробужденной событиями в городе и в Галиции. Тогда-то и формировалось представление о роли закона в противостоянии массовому зверству.
Фотография из польского паспорта Леона. 1923
В конце августа Леон уехал из Львова. На поезде он доехал до Кракова – это заняло десять часов, – затем в Прагу и к южной границе Чехословакии, в Бржецлав. Утром 25 августа 1923 года поезд прибыл на Северо-Западный вокзал Вены. Оттуда Леон пешком прошел небольшое расстояние до дома Густы на Клостернойбургерштрассе. Он никогда больше не возвращался во Львов и Жолкву и, насколько мне известно, не виделся ни с кем из живших там родичей.
8
Через пять лет Леон сделался винокуром и открыл собственную лавку на Раушерштрассе, 15, в том же 20-м округе Вены. От той поры он сохранил одну фотографию, сделанную в марте 1928 года, в пору очередной экономической депрессии и гиперинфляции. На снимке он и его зять Макс Грубер на ежегодном собрании Ассоциации венских торговцев алкоголем. Подающий надежды юноша среди пожилых господ, сидящих в отделанном деревянными панелями зале под медной люстрой о двадцати семи лампочках, – самый молодой в этом собрании, куда не допускали женщин, свой парень, двадцати четырех лет от роду. На губах – едва заметная улыбка. Времена были нелегкие, но по его лицу об этом не догадаешься. Леон сохранил расписку, выданную ему Ассоциацией 27 апреля 1926 года: он уплатил восемь шиллингов вступительного взноса и сделался полноправным членом виноторгового союза.
Восемьдесят лет спустя я пришел в дом 15 по Раушерштрассе вместе с дочерью. Мы заглядывали в окна комнат, где сменилась вся обстановка, – теперь там клуб. На входе – новая дубовая дверь со строками из песни «Лед Зеппелин» «Лестница в небеса». «Чувство, которое охватывает меня, когда я гляжу на запад, – поется в песне, – а душа плачет о покинутых».
Леон провел в доме 15 по Раушерштрассе несколько лет, пока в Австрии и соседних странах нарастало
