я ведь случайно вас увидел.
– Мама, пойдем, – тихо сказал Володя. – Ты слышишь, мама?!
– Да, да, – кивнула Галина Фёдоровна. Она смотрела в туманную даль, которая поглотила поезд и в нем ее мужа. И хотя поезд этот давно исчез за светофором и какими-то большими привокзальными зданиями, ей виделось, как Матвей Тимофеевич спокойно и деловито располагается на полке, как он нетороплив, будто едет в командировку от завода или по каким-нибудь своим делам.
Да, так оно и было. В вагоне командир отделения Ратиков рассказывал молодым, на днях только надевшим форму красноармейцам, как он в первый раз попал на военную службу.
В широко раскрытых дверях вагона виднелись зеленые поля и желтые избы, а возле них маленькие фигурки людей. Они махали платками и шарфами и, должно быть, что-то кричали, но слова не долетали сюда, в вагон, где, усевшись на полу, молодые бойцы окружили Матвея Ратикова, который был меньше многих по росту, но сейчас казался им великаном.
Ратиков был старшим по команде. В петлицах у него поблескивали маленькие треугольнички. Красноармейская форма сидела на нем более ладно, чем на новобранцах. Матвей Ратиков в этом вагоне считался самым бывалым воином.
Смерть рядом
В первый раз Матвей Ратиков надел форму красноармейца за много лет до войны, когда его, как положено всем мужчинам, призвали на действительную военную службу.
Нелегки были первые дни этой службы.
«Шагом марш и ать-два левой!» – это он освоил быстро. А вот утренняя побудка, когда спать еще так хочется, будто только что заснул, – к этому привыкнуть было трудно. Запомнилось первое утро в казарме. Пока сбросил сон, повернулся, спустил на пол ноги, огляделся в новом месте, прошло пять минут. А ведь как раз за столько времени надо было собраться и заправить койку. Опоздал молодой солдат. И в первый день военной службы получил наряд вне очереди: чистить на кухне картошку. Когда несколько лет спустя рассказывал об этом сыну, Володя спросил отца:
– А за что наряд?
– В наказание.
– А за что наказание?
– За то, что все койки были заправлены без складочки гладко-гладко… А моя разлохмаченная.
– Ну и что, что разлохмаченная? Придирались? Да? От этой твоей койки враги нас не победили бы? Да?
– Как знать. Солдат должен с первого дня службы, с утра, с первой минуты, делать все точно и отлично. Сегодня койку опоздает заправить, завтра не успеет почистить винтовку, портянку плохо намотает…
– Ну и что?
– Грязная винтовка может заржаветь. А враги пульнут в солдата. Крыльев нет, а летает бойко. Это у нас так о пуле говорят. Ржавая винтовка – никудышный солдат. А плохо ногу обмотал портянкой – ногу эту до крови разотрет, от своих отстанет, опять его врагам в одиночку убить ничего не стоит.
Володя молчал. Тогда хоть и не все понял, но запомнил, что говорил отец. И спросил:
– И ты научился заправлять койку?
– Научился.
– За
