как климат и геофизические процессы стали перекраивать карты на новый лад. Море, когда-то плескавшееся у стен Танаиса, спустя две тысячи лет вновь вернулось, а низины между возвышенностями древнего кряжа стали мелководными морскими проливами. Я тоже собирался было переехать, но что-то меня удержало. Ностальгия? Возможность исследовать с аквалангом ушедшие под воду улицы Ростова? Возможно. Мне нравится сидеть, болтая ногами, на возвышающихся над водой крышах древних особняков или плавать на лодке между бетонными опорами полуразрушенных офисных центров. Вообще-то это запрещено, верхние этажи время от времени обрушиваются, но, как я уже говорил, я многое могу себе позволить. Иногда даже останавливаю свой катер у покрытых коркой соли куполов собора за кормой, и подолгу молюсь. Обычно перед тем, как отправиться на работу.
Потому что я из фрилансеров. Или, если угодно, из того сословия, которое нашло в себе силы противостоять халяве, когда она, как было предсказано в русских сказках, пришла. Если угодно, на земле давно наступило объединяющее всех царство антихриста, приход которого никто не заметил и не огорчился. Но я-то знаю, что это ненадолго, поэтому бодрствую.
Право на труд сегодня отличает меня от массы в той же степени, в которой в Древнем Риме – принадлежность к патрициям, а во времена Екатерины Второй – к дворянству. Во вторую (и, наверное, окончательную) социалистическую эпоху на нас держится вся система. Мой хорошо настроенный эмпатический нюх прекрасно ловит ненависть, зависть и парадоксальную благодарность тех, кому не повезло, и кто, увы, вынужден получать всё от жизни просто так.
Ну, как сказать. Это я, конечно, сильно упрощаю. Не совсем просто так. В обмен на полную лояльность и подконтрольность. Потому что ресурсы ограничены, производство полностью оптимизировано, сбалансировано и автоматизировано, а 99,99 % людей, из наличествующих на сегодня пятнадцати миллиардов, совершенно нечем занять. Кроме, разве что, потребления. Поэтому всё, что они умеют – это питаться и развлекаться. Другому их никто и не учит, ибо тогда очень сложно будет удержать статус-кво.
Признаюсь, я мало соприкасаюсь с массой по рабочим делам, и ещё меньше – в личной жизни, поэтому совершенно не представляю себе её быт, нравы и смыслы. Полвека назад мы расстались с женой, потому что она оказалась из тех, кто не смог противостоять магии халявы. Супруга не смогла сделать то дикое усилие над личностью, запрограммированной на лень и экономию ресурсов мозга, которое сделал я, чтобы совершить скачок в новую элиту. Из нескольких десятков моих потомков почти все удались в неё. Только одна из правнучек подаёт надежды. Она прожила у меня здесь двадцать лет, и, как мне кажется, я сделал всё, чтобы воспитать в ней нужное мироощущение. Возможно, из неё будет толк, но сегодня конкуренция такова, что молодым кандидатам пробиться в элиту значительно труднее, чем нашему поколению.
По правде говоря, и в нашем служении нет никакой необходимости. Всё преспокойно будет вертеться и само
