вокальное берут с восемнадцати, но мы тебя запишем на отделение актеров музыкального театра, где будет тот же вокал, но еще и серьезное обучение актерскому мастерству, танцу и сценической речи.
Как же Господь меня вел тогда – сегодня еще раз в этом убеждаюсь. Имея чисто вокальное образование, я была бы недостаточно свободной на сцене – от этого страдают многие вокалисты, а я получила полный комплекс актерского мастерства.
На втором курсе мы уже ставили драматические отрывки. Я, например, играла Жанну д’Арк, участвовала в водевилях, на третьем – готовила огромную сцену из оперетты «Роз-Мари». Наш художественный руководитель Юрий Александрович Петров, который в то время был главным режиссером Театра оперетты, говорил: «Мы тебя берем – с четвертого курса будешь работать». И снова моя судьба меняет русло. Экзамен по вокалу принимала завкафедрой сольного пения Гнесинского института Наталья Дмитриевна Шпиллер – бывшая солистка Большого, известная певица. Я спела.
– Люба Казарновская, – просит, – после окончания экзамена подойдете ко мне.
В ожидании разноса подхожу весьма робко, но Наталья Дмитриевна говорит:
– Деточка, а что вы тут делаете? Даю вам личную рекомендацию в консерваторию. Поступайте.
– Наталья Дмитриевна, может, мне окончить училище?
– Не надо, не теряйте время.
И я, не окончив Гнесинку, поступаю в Московскую консерваторию, и не к кому-нибудь, а в класс к Ирине Константиновне Архиповой. И в этом тоже усматриваю перст судьбы. Даже учась в Гнесинке, я продолжала частным образом брать уроки вокала, занималась с педагогом Надеждой Малышевой-Виноградовой. Надежда Матвеевна была легендарнейшей личностью – концертмейстером в классе Умберто Мазетти, педагогом-концертмейстером оперной студии Станиславского, аккомпанировала самому Федору Шаляпину. С учениками она занималась по методике маэстро Мазетти – выдающегося представителя старой итальянской школы, одной из лучших в мире.
Так вот, Ирина Константиновна Архипова была первой ученицей Малышевой, а я стала последней. Когда пришла к Надежде Матвеевне в дом, ей было восемьдесят, умерла она в девяносто два года.
Студентами мы часто ходили заниматься к Ирине Константиновне домой. С супругом Владиславом Ивановичем Пьявко они жили в доме артистов Большого театра на улице Неждановой, сейчас это Брюсов переулок. Занимались в спальне, где стоял огромный рояль, придвинутый прямо к окну. Концертмейстеры всегда сидели за инструментом в платках – из окна им дуло в спину. При этом в комнате жара стояла невероятная: исполнители страдали от духоты, а аккомпаниаторы уходили с радикулитом.
Владислав Пьявко – очень темпераментный артист и человек. Если у нас что-то не получалось, он иногда не выдерживал фальши и врывался в комнату со словами:
– Ира, как ты можешь слушать этот ужас?! – и уже обращаясь к нам, студентам: —Ты как поешь?! Ну-ка, открой варежку, дай звук!
– Владик, перестань, уйди. Вот будешь сам преподавать, тогда и поговорим, – гасила
