запостил твит и едва успел натянуть одежду для тренировки, как Мори снова постучался к нему в номер. Сейчас, когда тренировка уже была позади, Эрик хотел посмотреть, сколько же сделано ретвитов, но не смел. Только не при снующих вокруг него любопытных парикмахерах.
Эрик почувствовал, как по его шее пробежала струйка холодного пота. Сомнения? Или это гель для волос? Точно он сказать не мог. Может быть, все это – огромная ошибка? Если хоть кто-нибудь из его лейбла поймет, откуда взялось это фото…
Внезапно перед лицом Эрика появился экран мобильного телефона менеджера, и тот прекратил барабанить руками по бедрам.
– Парень, не хочешь объяснить мне, что это? – резко спросил Мори.
Эрик ожидал увидеть зеркало ванной, но очевидно, то фото еще не показалось вспышкой на радаре пиарщиков. Вместо этого он увидел пост в блоге сайта Hollywood Life. Он уже и забыл об этом. Мори показывал ему фото, которое папарацци сделал пару недель назад в Лос-Анджелесе. Фотограф, должно быть, был безумно доволен, продавая его за самую высокую цену.
– Этот мудак сам напросился, – пробормотал Эрик.
Мори сердито посмотрел на него.
– И что он сделал? Пройти тебе не давал?
– Да не в этом дело, Мори. Он за мной три часа таскался!
– То есть, за тобой следил папарацци? И все?
Парикмахер положила палец на основание челюсти Эрика, но он раздраженно отбросил ее руку.
– Это был мой первый выходной за месяц! Трудно расслабиться, когда какой-то мудак весь день тычет в тебя объективом фотоаппарата.
Сказав это, Эрик нахмурился. Он знал, что Мори прав. Он безо всякой причины потерял самообладание и сорвался на того фотографа. После того как разразилась история об убийстве Кромвеля, он был почти на грани – особенно на публике. Ему казалось, что за ним постоянно следят, этого он отрицать не мог. Мори говорил, что это паранойя, но что Эрик мог поделать? Куда бы он ни пошел, за ним всегда кто-то увязывался. Когда у него наконец-то появлялась возможность хотя бы на несколько минут сбежать от фанатов, вокруг начинали сновать папарацци. И так было всегда. С того самого момента, как он, еще будучи пятнадцатилетним мальчишкой, подписал контракт со студией звукозаписи, его жизнь измерялась тихими щелчками затворов фотокамер.
Мори опустил тяжелую руку на плечо Эрика.
– Эрик, нельзя показывать репортерам неприличные жесты на камеру, – мрачно сказал он.
– «Репортерам», – фыркнул Эрик. – Этот урод за мной следил, Мори!
– Тебе испортят репутацию. Если ты разозлишь этих ребят, они могут уничтожить твою карьеру быстрее, чем ты скажешь «сыр».
Эрик открыл рот, чтобы возразить, но забыл, что хотел сказать. При последней фразе он почувствовал, как весь обращается во внимание.
– Постой-ка. Думаешь, это вызовет реакцию?
Мори игриво похлопал его по щеке.
– Нет. Репортеры представляют это в таком свете, будто тебя спровоцировали. Но у тебя есть всего лишь одно право на ошибку,
