их топоры. Некоторым эти топоры перешли еще от отцов, и они, уже не молодые мужики, гордились ими и особенно дорожили. О "казенных" же современных отзывались пренебрежительно. Рукоятки у этих топоров были исключительно индивидуальны, у каждого по своей руке, и своей полированной поверхностью, гармоничными изгибами напоминали музыкальные инструменты.
Они брались за работу всегда не торопясь, основательно и спокойно. Человека к этому непривычного это могло поначалу даже раздражать. Но, если уж они взялись и сказали свое слово, то можно было не сомневаться, что работа будет сделана вовремя и сделана хорошо.
Как-то, в один из отпусков, Егоров был в Молдавии и посетил кишиневский базар. Ходил, с любопытством смотрел на непривычное для Дальнего Востока изобилие, все, что можно пробовал, спрашивал цену. Очень удивился, что обыкновенная квашеная капуста стоит два рубля с полтиной за килограмм. Такая же в хабаровском овощном магазине стоила от силы копеек тридцать.
Он попробовал эту чудо-капусту, она и вправду была необыкновенно вкусна. Но цена все равно смущала. Егоров хотел было выразить продавцу свое недоуменье, тем более, что лицо его, круглое, бурое, изрезанное глубокими морщинами и заросшее седой неопрятной щетиной, не показалось ему симпатичным. Но тут взгляд его остановился на руках, которыми тот пытался дать сдачу покупателю. Рукам было неловко. Они были корявы. Ладонь представляла собой сплошную твердую мозоль. Толстые темные пальцы с ногтями, похожими на коровий рог, расплющенными и отполированными работой подушечками и глубокими трещинами между фалангами пальцев, никак не могли отделить нужную бумажку, пока заторопившийся продавец не поплевал на них смущенно. Егоров тогда невольно посмотрел на свои, мягкие, приятно загорелые с удлиненными розовыми ногтями и решил, что он не имеет права ни в чем упрекнуть человека с такими руками.
*****
Прошлая зима для города была особенно тяжелой. Нет, природа ничего особенного не натворила. Те же январские морозы за тридцать, те же свирепые ветра с Амура. Но в этот год по каким-то жизненным законам накопленных вероятностей начали один за другим выходить из строя кое как отремонтированные летом котлы на городских ТЭЦ и рваться наспех залатанные теплотрассы. И, в довершение всего, эшелонами шел уголь, который не горел, а только выводил из строя оборудование, не уголь, а одна горная порода.
Зима казалась бесконечной, и город замерзал. Стали закрываться детские сады, школы, институты. В некоторых микрорайонах температура в квартирах снизилась уже до пяти градусов и угрожающе стремилась еще ниже. Были выселены первые начисто размороженные дома. Люди лихорадочно запасались печками-буржуйками и дровами. В окнах многоквартирных домов появились дымящие трубы…
День уже клонился к вечеру, как вдруг… Как вдруг коронка ямобура, который высверливал в мёрзлом придорожном грунте шурфы для установки электрических опор, встретила в земле препятствие, которым оказалась труба теплотрассы и которой здесь, если
