Практически во всем. Но без всякого раболепия, самоунижения. Валерка оставался нормальным парнем, мог вполне поспорить со мной и даже дать шутливый подзатыльник. Но стоило сказать: «хочу», «требую», «окончательно решила», как он немедленно подчинялся. Он просто верил, что мне доступно знать и понимать несколько больше, чем дано обычному человеку. Почти как зрячая в стране слепых. Поэтому он может смело (и безоглядно) довериться мне.
Кроме того самозваный паладин тщательно охранял мои интересы, иногда вопреки своим собственным. Но об этом мне довелось узнать позже, когда он, придя первый раз в школу после больницы, чуть было не полез с кулаками на здорового одиннадцатиклассника, сально пошутившего над его богиней.
Валеркины родители заметили перемены в поведении сына задолго до выписки. Грубо говоря, они пришли в ужас от быстро сделанного вывода, что какая-то малолетняя мочалка изо всех сил морочит бедному больному мальчику голову. Правда, их отношение ко мне значительно смягчилось, когда из независимых источников выяснили, что заходя после школы к Валерке, я не гнушаюсь помогать ему в житейских мелочах… Да, и утка, и судно, и помыть-умыть, да и с ложечки покормить. Прям как санитарка какая-то. Но не оставлять же человека беспомощным, если у настоящих санитарок до него руки не доходят.
Хотя, с другой стороны, забавно думать, что подобная работа может сделать из тебя чье-то божество.
Когда же мой подопечный выписался из больницы, его родители, узнав, что обоготворение относится не к половому влечению, а чуть ли не к религии, испытали повторный шок. Валерка мгновенно был отправлен к психиатрам и психологам. Даже меня почти добровольно сводили к ним. Однако спокойствие в родительские души пришло совершенно с неожиданной стороны. Как рассказывал Валерка, на каком-то семейном застолье его папаша под рюмочку поделился печалями со своим сколько-то-юродным родичем Степаном. Тот, будучи не шибко интеллектуальным, но душевным мужиком, задал один простой вопрос: «А как она (то бишь я) этим пользуется?» Отец моего паладина несколько подрастерялся, и ничего серьезнее «посмотрела странно», да «он ей дважды сумку из школы таскал» припомнить не смог. Родственник, выслушав обвинения, погрустнел, и с какой тоской сказал: «Идиоты! Да если б девка у моего обалдуя так себя вела, я сам бы молиться на нее начал!» Аргумент произвел должное впечатление на Валеркиных родителей, подвигнув их к решению слегка снизить давление на сына. А потом они привыкли, и даже приспособились использовать мой авторитет. То есть капали на мозг не ему, а мне, чтоб я ему сказала. Особенно добивали просьбы присмотреться к его новой девочке и сказать «ничего непонимающему»…, точнее, вынести вердикт, мол, они не пара.
Но это тоже будет потом. Пока же они просто примирялись с фактом, что слово какой-то прыщавой девчонки для их сына значит ну очень много.
Да, прыщи стали третьим глобальным изменением в моей жизни. Причем началась эта зараза как-то внезапно. Проснулась одним непрекрасным утром,
