пробелы. Три шара – один другого меньше, морковка, угольки, метла и ведро на голову. Так, вроде бы.
– А ты делал их когда-нибудь? – словно подслушав его мысли, спросила Анюта.
– Кого?
– Снежных баб.
– Когда-то делал… Сначала надо скатать шары. Давай потихоньку начнем.
Вадим со вздохом опустился на колени, смял в руках комок снега и начал возюкать его по поверхности круг за кругом. Перчатки он не захватил. Руки быстро стали мерзнуть. Дернуло же его на такое смешное занятие решиться.
Анька стояла в стороне и с вялым любопытством смотрела на папу. Одной ручкой она держала лямку от санок. В валенках, шубке и шапке с пумпоном она выглядела меньше своих девяти лет. Щеки порозовели. Снежинки запорошили ресницы.
– Папа?
– Что?
– А пусть это будет снежный дед.
Вадик подул на ладони, встал с колен, посмотрел на дело рук своих. Ком уже был с метр в диаметре, но такого идеального шара, как на иллюстрациях в детских книжках, не получалось. Весь он был в рытвинах, сухая трава торчала из боков, а непорочная белизна почему-то быстро превратилась в старческую серость. Он больше походил на бесформенный астероид, забытый в космосе. Действительно, на бабу он пока никак не тянул. Скорее дряхлый старик, замученный ревматизмом и алкоголизмом.
– Давай помогай, бездельница. Катай средний шар. А то замерзнешь.
– Не замерзну. У тебя и без меня хорошо получается. Я только испорчу.
«Издевается, зараза маленькая», – весело подумал Вадим. Он еще раз дунул на ладони, обхватил ком и, напрягшись, покатил его. Тот еле поддавался. Как же это дети справляются с такой работой?
… А в это время Юлий Васильевич Горский (бывший чиновник, как он сам про себя говорил) сидел за кухонным столом, пил чай после прогулки и с умилением наблюдал эту картинку в окно. В ее реальность поверить было сложно. Она скорее вырисовалась из того идиллического мира воспоминаний, в котором была бесплатная доброта. Тогда, лет пятьдесят назад, именно так и бывало перед каждым Новым годом: падали крупные снежинки, мелькали яркие варежки, шарфы, шапочки с пумпонами, красные щеки, звучал хрустальный морозный смех, дети и взрослые лепили снежных баб и кидались снежками…
Собрание, наконец, закончилось. Почти все машины разъехались. Во дворе Штаба остались только черный японский седан Тараса Александровича и такой же черный корейский джип Алексея.
Как только все разошлись, Алексей стал расставлять стулья по периметру стен. Под потолком тонкой пеленой еще висел сигаретный дым. Тарас Александрович все также сидел за столом, курил и рассеянным взглядом следил за действиями своего подчиненного. Алексей после неимоверного психологического напряжения, испытанного от атак Генерала, теперь словно пытался наверстать упущенное преимущество и без умолку балаболил с заметным волжским акцентом.
Алексей родом был из Чувашии и прожил там почти тридцать лет, а в здешних краях оказался совсем недавно – года четыре назад.
