Егор просто смотрел на Настю, на естественную красоту её молодости, чувствовал свежесть, дыхание жизни и совсем растерялся, когда горлышко указало на него. Он не успел ничего сказать, когда девушка залезла на скамью рядом с ним, и, прижав ладони к его рукам, страстно поцеловала.
«Давно я не играла в бутылочку», – сказала Настя и удивилась общему смеху. «Вообще-то мы играем в «Правду или действие»», – пояснила Катя и представила парней. «Ну, хорошее знакомство, – девушка всё же немного смутилась, но старалась не подавать виду и всё больше очаровывала Егора. – Раз так, я задам вопрос, – она задумалась на несколько секунд. – Ладно, расскажи про самый страшный случай в своей жизни. Ну, в смысле, не когда тебя напугал кто-то, а когда ты испытал самый большой страх».
Кадры кинохроники замелькали в голове у Егора. Можно было выбрать классическую историю ограбления, когда к нему подошли двое, один с ножом, и долго не верили, что последние деньги он отдал водителю. Или провести сентиментальную линию, рассказав, как он переживал, когда тяжело болела его мать. А можно пошутить и немного покрасоваться – как-то он поехал в гости к двум подругам, они пили шампанское, и всё шло к сексу втроем, и Егор очень переживал, хватит ли его на двоих, и странно, но очень сильно боялся их так подвести (впрочем, зря). Но в итоге он выбрал правду.
– Это странно объяснить, но случилось это в обычном отделении Сбербанка. Да и «случилось» – не то слово. Ничего такого не произошло, просто я там был. До этого несколько лет не случалось, как-то ничто зайти не заставляло. А тут товарищ застрял в другом городе, машина сломалась, деньги все ушли, и надо было срочно помочь, ну и самый быстрый и простой способ был переводом в этом народном банке.
Я провел-то там всего минут двадцать – ерунда по сравнению с часами, что, я помню, раньше там можно было убить. Там теперь всё как-то современно, красиво, модерн такой, в хорошем смысле слова. Но люди всё те же остались. Шамкающие бабки. Больные старики. Нездоровые не только телом, но и умом. Оторванные от реальности, без понятия, что происходит вокруг них. Они приходят туда не за теми копейками, что дает им наше государство. Они живут там ради тех крох общения, что могут дать им сотрудники за бронированными стеклами и такие же уставшие в очереди рядом.
Они поминали в речи Христа, но на деле у них другой бог – заведующая. Когда что-то случилось – я не разобрал, что именно, в смеси визгов и стонов – они общей мольбой вызвали себе дух крепкой здоровой тетки, которая, как многоликое божество, и обнадежила страждущих, и образумила ретивых, и усмирила несогласных. И вновь там воцарились порядок и спокойствие, тихая старческая идиллия. Жизнь после жизни.
И знаешь, что самое страшное – там ведь были не только старики. Были люди и среднего возраста, и даже моего – хотя там это толком не разобрать, – но все какие-то дряхлые, уставшие, сломленные. С ними рядом я чувствовал будущее, ощущал дыхание смерти и видел, в каком загробном мире я окажусь.
