лет», – так думала актриса Соня Гардина, слушая песню. Так думает она сейчас, выходя из ресторана.
Незнакомая девушка, которая недавно казалась столь романтичной, в полной тишине прошла через зал и вышла в дверь. Дед, Собака и Потаскуха ошарашенно глядели ей вслед. «И журавли, печально пролетая…» Собака все не могла прийти в себя. Может быть, по недоразумению, но заказала еще раз ту самую песню.
На следующий день странных гостей – Вечного Деда и его свиту – в городке никто не встречал. Скромный бусик «форд» стоял все там же, у гостиницы, но от странной свиты ни слуху ни духу. Поползли разные слухи, люди припоминали, как Дед и Потаскуха тащили перепившую Собаку в гостиницу, как потом их еще видели вместе в городе, кто-то слышал, как они разговаривали по-русски, значит, Вечный Дед никакой не иностранец, только хочет таким казаться, играет в какую-то свою игру, и кто его знает, может, это крупный бандит, объявившийся в здешних местах… Уже поговаривали и о том, что «местные парни» их прикончили, так как оказалось, что это шпионы, засланные конкурирующей группировкой. Ведь уже в ресторане было заметно, что все плохо кончится. Местные хотели шпионов угробить еще в ресторане, а потом решили сделать это потише, поспокойнее.
Те, кто целый день выслушивал такие и тому подобные речи, а потом вдруг увидел странную четверку в фойе театра перед началом «Чайки», глядели на них как на привидения. Они явились в театр раньше других, до начала еще более получаса, а они прилежно сидят рядышком на скамье у кассы. Все они выглядели довольно скомканными, но особенную жалость вызывал Пес породы чау-чау, которого местные прозвали Собакой. И некоторые местные радовались от всего сердца, увидев странных чудаков. Те ведь уже успели стать как бы немножко своими. Вчера о них весь город говорил, сегодня говорят еще больше… Были среди здешних даже такие, кто смахнул слезу, услышав, что их вроде прикончили. Ведь уже и не такие чужие, второй день в городе.
Собака сидела, выпучив живот, высунув розовый язык. «Да, вчера было выпито чересчур. Ой, чрезмерно много вчера было выпито», – говорила похмельная морда чау-чау. О том самом говорил и внешний вид Шпиона, который беспрерывно стаскивал очки и протирал стекла носовым платком. Неужели те все время запотевали? Борода и волосы Вечного Деда были еще пышнее и растрепаннее, а девица все красилась и красилась, будто полагая, что их вообще не впустят в театр, если она не накрасится. Но они ведь пришли в театр, а не опохмеляться в какое-нибудь место, где дают пиво. Может быть, ждут, что им продадут билеты, а билетов ведь нет. Зал уже распродан на все «Чайки». Здешние это знают, а приезжие вот не знают, что билеты на «Чайку» надо было покупать еще ранней весной.
Но, ко всеобщему удивлению, оказалось, что билеты у странных гостей имеются, да еще какие! Незадолго до начала спектакля они прошли в зал и уселись в четвертом ряду партера, в центре, по обе стороны от среднего прохода. Слева от прохода сидели Вечный Дед и Шпион, справа – Собака и Потаскуха. Снова началось перешептывание. Кто это
