с удовлетворением обнаружил, что вожделенная кокарда не пострадала. Серп и молот по-прежнему тускло мерцали в полумраке. Еще немного поизучав шапку, мужчина разочарованно просунул палец в дырку на том месте, где пуля вышла из головы предыдущего владельца.
«Ладно, сойдет… Машка зашьет. Заодно и отстирает. А ведь теперь шапка-то у меня как заговоренная будет! Пуля в одно место два раза не попадает…» – подумал он.
– Крестовский, дай, чем перевязать… – чуть слышным шепотом произнес комиссар, баюкая раненое колено. – И, это… сходи, глянь, чего там с Григорьевым…
Глава -8
Танцующий с тенью
Дуэль между светом и тьмой, между правдой и ложью. Танцующий с тенью на звеньях разорванных уз, Когда я умру, положи мне на грудь подорожник И чёрным дождём окропи нашу звонкую грусть. Туннели уводят всё глубже и глубже. И нервы Натянуты так, что на них выступает Тибул. Пусть нищие духом поют про заоблачный Шервуд — Заплывшие жиром всегда их поддержат с трибун. От перебинтованных временем толку немного — Всего полрожка да дырявый треух со звездой. Но та бочка меда, в которой отсутствует деготь, Едва ли кому-нибудь в жилу. Отчаянный вздох. Схождение: сила на силу и воля на волю — У марионеток есть шанс оборвать свою нить. Любовь или ненависть сердце больнее уколет? Лишь смерть разлучает, чтоб после вновь соединить. Дрожат секунданты в предчувствии близкой развязки. Осталось чуть-чуть – пара па. Осторожней, танцор! Когда я умру, я уйду без патронов и маски Туда – на поверхность, где солнце. И ветер в лицо.
– Ну и что теперь с этим триппером делать? – Анатолий Лыков большой ладонью тяжело припечатал листок бумаги, лежащий справа от его тарелки, а потом еще более тяжелым взглядом уперся в лицо сына.
В прежние времена Петр вполне мог бы быть актером, кумиром женщин; впрочем, на недостаток женского внимания он не мог жаловаться и сейчас. И дело тут было не только в том, что у него в карманах не переводились патроны. Выразительное лицо, с нагловато-высокомерной улыбкой, частенько кривившей его четко очерченные губы, и атлетическая фигура в сочетании с аурой самоуверенности делали его поистине неотразимым в глазах многочисленных девиц, вздыхавших по красивому парню.
– Что-что… Драться! – сквозь зубы процедил Лыков-младший.
– Драться?! Вот, тоже мне драчун нашелся! Видали? Драться он будет!!! – Лыков сделал широкий жест рукой, который пропал за неимением публики, потому что в маленькой служебной комнате, приспособленной под столовую для высшего начальства, никого, кроме него, сына и дочери, не было.
– Папа, вы еще будете что-нибудь? – спросила Ирина, намеренно
