чёрной длиннопалой лапе. Та треснула с таким звуком, словно бочке выбили дно, и из раны, из разреза выпала дрожащая тоненькая исцарапанная детская ручка.
– Мерре! – завизжала Ненка.
Штиллер, очнувшись, сбросил ладонь некроманта со плеча и тоже побежал к яме. Земля осыпалась и вздрагивала у него под ногами, как живая. Одна из мотающихся из стороны в сторону веток хлестнула Рена по бедру, рассекая плоть. Штанина сразу прилипла к ноге, боль рванула в пах, в глазах на миг потемнело. Он, чудом не растянувшись, выскочил прямо к вздыбившемуся над Бреттой толстенному брюху монстра – туда, где заметил глубокую продольную щель, поросшую бурой бахромой грязи. И, выхватив ломик (он же «ведьмин коготь», он же «последний помощник», «если ключник применяет его, сынок, то расписывается в полном неумении!»), Рен выпустил чудовищу потроха.
9.
Оглушительный треск и стон пронёсся над садом и стих. Плоть монстра разлетелась на куски, удивительно похожие на труху и щепки. Вместо кишок изнутри выпали три человеческих тела. Это выглядело, как безумная насмешка над родами. Две обнажённые, бледные, обескровленные фигуры были взрослыми, одна принадлежала подростку. Судя по невнятным воплям Ненки, это были её отец, мать и сестра. Рен наклонился к мёртвой женщине, и вдруг та распахнула глаза, содрогнулась всем телом и со стоном втянула воздух. Рядом пошевелилась Мерре, села и невидящими глазами обвела обступающих её людей. Мужчина, лежащий лицом в грязи, не двигался и не дышал.
– Эмиль… – прошептала садовница, приподнимаясь на дрожащих руках.
Штиллер подумал, что она зовёт мужа, но женщина смотрела сквозь него, вверх, туда, где стоял некромант. Тот, срывая плащ, шагнул мимо ключника, мимо Бретты, успевшей сбегать в дом за одеялом и закутывающей дрожащую Мерре. Родигер наклонился, чтобы поднять на руки садовницу, накрыв её своим серым плащом. Но женщина оттолкнула его руку и указала на тело мужа.
– Эмиль, прошу тебя, – произнесла она. Только это была совсем не просьба, а недвусмысленное «помоги или проваливай».
Родигер замер на мгновение, потом резким движением скомкал плащ и бросил его лежащей в грязи садовнице. А сам присел над трупом её мужа, перевернул его одной рукой на спину, а другой, не размахиваясь, влепил пощёчину. Рен, Бретта и Ненка встрепенулись было с гневными возгласами, но мать остановила их повелительным жестом, кутаясь в плащ и подползая ближе. Некромант зачем-то помял садовнику горло, запрокинул тому голову, словно собирался сломать шею. Пальцем очистил покойнику рот от слизи и бурых листьев. Потом наклонился и, видимо, поцеловал мертвеца. И ещё раз, зажимая бедняге нос и глубоко вдыхая перед каждым новым поцелуем.
Все потрясённо наблюдали. У Бретты было такое лицо, будто её сейчас стошнит. Рен преисполнился уверенности, что некромант сожрал садовничью душу. И только тогда заметил, что грудь мертвеца приподнялась самостоятельно. Родигер снова ударил лежащего, и тот жалобно, защищаясь, вскинул руки.
